Экзотики

Это было въ сентябр, а въ октябр Соколинскій, вмсто украинскаго неба, былъ подъ небомъ еще боле темнымъ и чуднымъ… Вмсто сраго мертваго океана, разверзающагося во вс края кругомъ его вотчины, предъ его глазами разверзался другой океанъ, настоящій, живой, подчасъ темно-голубой, мирно манящій на свою тишь и гладь, а подчасъ злобно-остервенлый, рвущій съ блой пной берега и утесы.

Это былъ Біаррицъ… Мекка всякаго туриста, завоеванная или подленная по-сезонно. Весной Біаррицъ скученъ, нелпъ, грубъ, онъ — Америка и резиденція янки; лтомъ онъ веселе — онъ — Кастилія и Андалузія; осенью онъ простодушно шумливъ, онъ — Петербургъ, Москва, Тамбовъ, даже Пенза и Уфа… Зимой онъ гордъ, важенъ, полонъ чувствомъ собственнаго достоинства, говоритъ на птичьемъ язык и только объ одномъ — объ «интересахъ Англіи».

Разумется, поэтому Соколинскій и попалъ въ Біаррицъ въ октябр, и на другой же день по прізд встртилъ пять человкъ друзей изъ Петербурга, двухъ товарищей по полку въ отставк, прежняго полкового командира, прежняго своего… Однимъ словомъ, князь, пріхавъ въ Біаррицъ, попалъ вдругъ сразу и одновременно на Невскій, на Тверскую и на Дворянскую… И здсь-то впервые встртился онъ съ Дубовскимъ и его племянницей и близко сошелся съ нимъ, быстро и легко понравился, какъ онъ думалъ, хорошенькой и крошечной Эми Скритицыной. И здсь впервые Соколинскій самъ себя поймалъ на чемъ-то удивительномъ. Онъ ахнулъ, развелъ нравственно руками и даже какъ-то испугался…

Онъ поймалъ себя на томъ, что онъ ршительно влюбленъ. Эта Скритицына интересуетъ его больше, чмъ когда-либо какая-либо женщина. Все въ ней ему мило, все дорого. Началось съ того, что ей Швейцарія и Вевё оказались тмъ же, что и ему. Она обожаетъ Леманъ, La Dent du Midi и окрестныя горы, за то, что при нихъ или «на ихъ глазахъ» скончалась ея мать. Онъ же обожаетъ то же самое, такъ какъ лучшіе дни его жизни прошли тоже на глазахъ Лемана, Монблана и Южнаго-Зуба.

И во многомъ, если не во всемъ, сошлись Соколинскій и Эми. Казалось, они и думаютъ, и чувствуютъ на одинъ и тотъ же ладъ. Вдобавокъ, если онъ влюбился въ нее, то и она ршительно отвчаетъ взаимностью. Лицо ея становится радостнымъ всякій разъ, что она видитъ князя. И вотъ тутъ, перекрестясь, «Егорушка» собрался вдругъ прыгнуть въ холодную воду — собрался длать предложеніе.

«Конечно, страшно жениться, — думалъ онъ, — да что же теперь иное длать? Нечего! Изъ полка вышелъ, имніемъ управлять не могу. Сахаръ длать?.. Чортъ его возьми! Путешествовать постоянно — лнь, однимъ словомъ, нечего длать. Ничего въ жизни не остается, кром одной женитьбы. А если жениться, то ужъ, конечно, на такой милой крошк, какъ эта Скритицына».

Разумется, къ самому Дубовскому, съ которымъ у князя были уже теплыя и дружескія отношенія, и обратился онъ прежде Эми, какъ къ дяд и опекуну. Дубовскій, не говоря ни слова, обнялъ его и началъ вкусно цловать. Большаго счастья для племянницы онъ и во сн не чаялъ увидть.

Къ величайшему изумленію дяди и князя, Эми отказала наотрзъ, да еще прозвала претендента на ея руку и сердце — «Пелагеюшкой».

Соколинскій тотчасъ же скрылся и ухалъ въ Парижъ. И вотъ тогда-то, быстро утшившись, онъ создалъ въ одну зиму изъ Маріи Крюшонне — Діану д'Альбре и ухнулъ… много тысячъ рублей. Затмъ, загнанный Діаной, какъ почтовая лошадь, онъ спасся бгствомъ къ себ, въ Украйну…

Здсь, посл тоскливой, тошной жизни, онъ снова мысленно влюбился въ Скритцыну, и письменно сдлалъ ей второе предложеніе… И посл новаго отказа онъ снова полетлъ въ Парижъ къ знаменитой уже Діан… На этотъ разъ актриса, пвица и demi-mondaine еще быстре надола ему… И снова вернулся князь въ свою Украйну, и долго сидлъ здсь тихо и скромно до полученія депеши Дубовскаго…

V

Полтора часа, которые прошли въ ожиданіи, показались Эми цлой вчностью. Она измучилась, стараясь догадаться, какое дло, «самое важное въ ея жизни», заставило князя пріхать. Она все ясне понимала, что это, конечно, не сватовство.

Между тмъ Соколинскій прополоскался полчаса въ ванн, потомъ не спша брился и причесывался, потомъ занялся своимъ туалетомъ, надлъ другое complet, блое фланелевое, и вышелъ на улицу, бодрый, свжій, веселый. Казалось, что это человкъ не только довольный, но даже счастливый отъ чего-то недавно приключившагося. Да оно отчасти такъ и было, но Егорушка не сообразилъ, что слдовало скрыть свое довольство изъ приличія.

Прошло уже часа два съ его прізда, когда онъ вошелъ въ садъ, окружающій виллу, въ которой Эми, изнывая отъ нетерлнія и безпокойства, ждала его. Она быстрыми шагами пошла жъ нему на встрчу по саду, едва только завидвъ его. Но насколько лицо Соколинскаго было ясно и радостно, настолько Эми была сумрачна и какъ бы испугана.

— Ну-съ, rebonjour, Любовь Борисовна! — громко и добродушно вымолвилъ князь и снова, взявъ ея руку, три раза приложился къ ней.

И снова, какъ всегда, Эми невольно увидла три толстыя складки его затылка.