Экзотики

Времени, однако, терять было нельзя. На другой же день посл завтрака у баронессы съ шампанскимъ, чтобы поздравить жениха съ невстой, Соколинскій собрался узжать въ Парижъ, а быть можетъ и въ Россію, чтобы скоре добыть нужныя деньги. Приходилось для этого или заложить большое малороссійское имніе, или два другихъ въ сверныхъ губерніяхъ Россіи. Впрочемъ, князь надялся избжать поздки, такъ какъ по намеку баронессы догадывался, что баронъ Герцлихъ согласится на короткій срокъ ссудить его необходимой суммой. Если бы у Герцлиха даже и не нашлось случайно тотчасъ же свободныхъ денегъ, то онъ, вращающійся въ финансовомъ мір Парижа, могъ всегда ихъ достать.

Эми, вызвавшая Рудокопова, чтобы просить създить повидаться съ дядей, настаивала и теперь. Докторъ всячески доказывалъ, что ему незачмъ хать въ Парижъ, такъ какъ помочь горю онъ не можетъ, но однако кончилось тмъ, что онъ собрался тоже вмст съ княземъ. Эми упросила его повидать дядю, чтобы выяснить, не осталось ли хоть чего-либо, хоть крохъ, отъ всего состоянія.

— Только вамъ одному, Адріанъ Николаевичъ, я могу вполн врить, — говорила она:- да и дядя не иметъ права обидться. Можетъ быть, все преувеличено.

— А если есть крохи, вы не пойдете за князя? — спросилъ Рудокоповъ, лукаво глядя ей въ глаза.

— Нтъ. Все-таки пойду.

— То-то же… А то я, было, испугался… Люблю, люблю, а если можно не любить — не люблю.

И два человка, всегда косившіеся, — и давно, — другъ на друга, вмст сли въ вагонъ. Баронесса съ дочерью и Эми, ради прогулки, собрались проводить отъзжающихъ до Тарба. Здсь они простились и въ вечеру вернулись обратно въ Баньеръ.

Рудокоповъ и Соколинскій въ первый разъ со дня знакомства провели теперь нсколько часовъ вмст. Кончилось тмъ, что около полуночи оба сильно измнили свое мнніе, или свое предубжденіе другъ въ другу. Рудокоповъ, слушая повствованіе и даже отчасти исповдь Соколинскаго, думалъ про себя:

«Пустой, но добрый малый, даже очень добрый! И совершенно безхарактерный… Куда втеръ дунетъ, туда и повернется. Нравственный пухъ, который съ вихремъ можетъ унестись и въ поднебесье. Кабы могла Любочка прибрать его въ рукамъ, то была бы, пожалуй, счастлива. Конечно, — банально счастлива. Если пойдутъ дти, то это бракосочетаніе совсмъ съ рукъ сойдетъ. Займется дтьми и забудетъ, какой пошлякъ исправляетъ должность супруга»…

Къ то же время князь, приглядываясь въ доктору, думалъ:

«Онъ вовсе не такой злой и о себ воображающій не всть что… Конечно, приглядываясь, видно, что за этимъ бариномъ сквозить мужикъ, но честный, прямой… Онъ искренно любитъ Aim'ee, и это должно насъ сблизить».

И при этомъ князь радостно улыбнулся. Она теперь для него не Любовь Борисовна, а — «Aim'ee».

IX

Большой нумеръ въ бель-этаж отеля около цлаго аппартамента, занятаго графомъ Загурскимъ, наконецъ освободился, благодаря стараніямъ g'erant гостинницы.

Графъ не вставалъ никогда ране одиннадцати часовъ, и, зная это, Кора поднялась ранехонько. Въ девять часовъ ея вещи были уже перенесены, и сама она перешла, покуда Бэтси караулила и прислушивалась на всякій случай, все ли тихо въ комнатахъ графа.

Очутившись рядомъ съ Загурскимъ, отдленная стной, даже только дверью, отъ одной изъ его комнатъ, Кора была взволнована. Неужели все удастся… И удастся такъ просто, благодаря лишь тому, что они въ гостинниц? Она будетъ свидтельницей, услышитъ ихъ голоса, поймаетъ ихъ на мст… Но кто эта женщина?! Минутами графин хотлось, въ отсутствіе Загурскаго, попробовать отворить дверь, запертую на ключъ, и затмъ только притворить ее. Если это сдлать, то она можетъ даже ворваться къ нему, когда захочетъ.

Однако, обсудивъ это хладнокровне, Кора ршила, что это — лишнее. Ей нужны только доказательства: кто эта женщина. И если это не Эми, то все-таки она доведетъ дло до скандала, а можетъ быть и до страшнаго урока Загурскому. Иной испанецъ не пойдетъ драться на дуэли съ любовникомъ жены, а просто хватитъ ножомъ. А то и найметъ, подошлетъ сдлать это.

— И это было бы заслужено вполн! — восклицала Кора въ припадк злобной ненависти.

Два дня просидла Кора безвыходно въ своемъ нумер, и дошла до крайней степени раздраженія. Каждое утро и каждый вечеръ она «слышала» Загурскаго за дверью… Онъ принималъ кой-кого изъ новыхъ знакомыхъ мужчинъ. Но чаще всхъ бывалъ герцогъ, жившій въ той же гостинниц, на другомъ краю дома. И каждый разъ они вели тривіальные разговоры о женщинахъ, любовныхъ похожденіяхъ, побдахъ, измнахъ…

Однажды вдругъ зашла рчь о ней. Герцогъ спросилъ, смясь, справедлива ли молва, что между графомъ и ею была долгая связь, порванная теперь… Загурскій отвтилъ, что эти вещи не говорятся и въ нихъ не признаются, но такимъ голосомъ и съ такимъ смхомъ, что Оканья получилъ утвердительный отвтъ… Тогда онъ задалъ Загурскому, смясь, два-три вопроса о ней, и графъ отвчалъ, прибавляя слова: «je le suppose»…

Наконецъ, герцогъ далъ одинъ вопросъ о ней, на который графъ отвтилъ, и они начали хохотать.

Кора, какъ ужаленная, отскочила отъ двери, въ негодованіи вышла въ гостиную и вн себя пробормотала:

— Quel animal, mon Dieu! Et j'ai aim'e `ea…