Элеонора Дузе

не 16 декабря 1882 года, и Дузе писала критику и карикатуристу из

«Капитана Фракасса» Дженнаро Минервини, своему другу еще со

времен «первых шагов» в Неаполе: «Спектакль сорвал целую бурю

безумных, неистовых, бешеных аплодисментов и стоил мне обычных

мучений. Он доставил мне и много хороших и -много тяжелых минут.

После спектакля я страшно устала. Можно сказать, совсем бы выдох¬

лась, не будь я так довольна. В общем, конечно, спектакль, благодаре¬

ние богу, удался на славу. У меня сознание, что я поняла Лидию (мое

имя в «Свадебном визите»), никогда не видя в этой роли Сару. А вы

меня упрекали за то, что я ей подражаю! В обморок па сцене я не па¬

дала, по чувствовала, что под влиянием душевного волнения лицо мое

изменилось до неузнаваемости.

Театр «Кариньяно», то есть, правильнее сказать, сцена и коридор,

в который выходят артистические уборные,— это настоящая Берези¬

на71—холод и сквозняки...»

Сезон в Турине оказался для Дузе чрезвычайно трудным. «Глав¬

ный мой враг тут — холод. Я чувствую себя глупой и несчастной...

И все же хочется надеяться, что попутный ветер понесет мой парус».

А парус, напротив, встретился с противным ветром — об этом свиде¬

тельствуют письма Дузе из Милана, из «этого противного Милана,

который столько времени досаждал мне». Там она почувствовала себя

совершенно «убитой», когда, выйдя на сцену, услышала неодобри¬

тельный ропот публики. К концу первого акта настроение зрителей

изменилось. «Утешьтесь, вы добились самого большого успеха, на ко¬

торый может рассчитывать дурнушка. Начало совсем неплохое»,—

заметил один слишком «нскрепний» почитатель, заглянувший к ней

в уборную, чтобы ее приветствовать. «Я дурнушка,— писала она в

письме к Д’Аркэ,— сама прекрасно знаю, что некрасива. Но слышать

ото от другого...»

Во время гастролей в Риме, с октября по ноябрь 1882 года, Дузе

представился случай завязать дружбу с одним из самых восторжен¬

ных своих поклонников, графом Жозефом Примоли. Именно он, по-

видимому, представил ее своему большому другу Джузеппе Джако-

за72, и Дузе, неизменная сторонница всего нового, незаурядного, от¬

важилась на осуществление оригинального замысла — поставить на

сцене театра «Кариньяно» 21 января 1883 года философскую коме¬

дию Джакоза «Нитка», написанную им для кукольного театра.

Вот ее краткое содержание, рассказанное Альпииоло на страницах

«Театро иллюстрато» в феврале 1883 года.

Сцена представляет собой лачугу Кукольника, в которой вдоль

стен висят на гвоздях Доктор, Флориндо, Розаура, Панталоне, Арле¬

кин, Коломбина и другие куклы, исполняющие немые роли.

Доктор утверждает, что вся власть, вся сила, «каждый шаг, каж¬

дый жест, каждое движение кукол зависят от привязанных к их го¬

лове, рукам и ногам ниток».

И добавляет, что эти нитки «держит в руке человек, который ими

управляет».

Все потрясены. Но тут вмешивается Коломбина, которая говорит,

что люди утверждают, будто нити, управляющие их действиями, не

видны. Люди видят только нитки, приводящие в движение кукол, за¬

то куклам видны нити, связывающие людей. В общем, замечает в за¬

ключение острая на язык Коломбина, эти благословенные ниточки не

видны тем, кто ими связан.

Эти слова встречаются без особого восторга. Куклы говорят Ко¬

ломбине, что она глупая, сумасшедшая, если затевает такие разгово¬

ры, когда вот-вот начнется представление. Никто не замечает, как

появляется Кукольник. Одну за другой он снимает со степы кукол и

выносит на сцену. Однако куклы убеждены, что они совершенно сво¬

бодны, что идут собственными ногами, и поэтому шествуют с гордым,

независимым видом... как истинные куклы. В лачуге остаются только

Арлекин и Коломбина.

«Арлекин. Хм, все ушли. Какая рабская покорность! Пойди сюда,

Коломбиночка (Коломбина выполняет просьбу).

Флориндо (за сценой). Арлекин!

(Арлекин застывает, словно окаменев.)

Коломбина (смеясь). Останься, дорогой!

Арлекин (дергаясь на гвозде). Нитка! Нитка! Нитка!»

О судьбе комедии, ошибочно определенной как «комедия для бу-

ратини» *, тогда как на самом деле речь идет о марионетках, управ-

ляемых с помощью ниток, нам удалось разыскать только следующую

заметку в римском «Опиньоне» от 21 января 1883 года: «В специаль¬

ной телеграмме из Турина нам сообщают, что бенефис синьоры Ду-

зе-Кекки в театре «Кариньяыо» прошел блестяще. Очень понрави¬

лась «Нитка», морально-философские сцепы Джакоза. «Джулия»

Вейе встретила в первых актах довольно холодный прием, зато после

последнего акта восторг публики, покоренной изумительным мастер¬

ством исполнительницы, был неописуем. Синьоре Дузе-Кекки пре¬

поднесли цветы и подарки, среди которых кольцо с бриллиантами и

очень ценная жемчужная брошь».

На всю жизнь сохранила Элеонора Дузе трогательную симпатию

к поэзии марионеток. Она была крестной матерью «Театро деи Пик-

коли», руководимого Подрекка73, отправив на открытие театра в Ри¬

ме следующее поздравительное послание: «Среди грезы и реально¬

сти искусства марионетка может стать чудом, если ею руководит

душа». В Лондоне и Нью-Йорке она не раз встречалась с римской ку¬

кольной труппой, а в последние годы жизни написала Витторио Под¬