Елизавета Петровна

Императрица сочла доводы членов Синода убедительными и велела «тех мужиков, кои так оного архимандрита обругали, отослать для наказания в губернскую канцелярию, а девку, которая по их научению архимандрита поклепала, наказать в Синоде и послать на покаяние в монастырь, оного же архимандрита, для отвращения соблазна и чтобы тем воспоминания о его истории менее было, отдалить в другой монастырь».

Эпизод вызвал охлаждение императрицы к обер-прокурору, оказавшееся, правда, непродолжительным. Яков Петрович, улучив момент во время аудиенции у императрицы, рассказал ей подлинную суть дела. Елизавета в ответ сказала ему: «Боже мой! Можно ль мне было подумать, что меня так обманывать отваживались?! Весьма о том сожалею, да уже пособить нечем».

Эпизод на первый взгляд можно считать настолько мелочным, что он не заслуживает подробного описания. Но это не так — он дает основание для нескольких важных наблюдений. Он, во-первых, характеризует нравственный облик не только монашествующих, но и духовных иерархов, опустившихся до явного подлога. О пьянстве и разврате монастырской братии сохранилось немало свидетельств, из которых явствует, что пороки оставались безнаказанными, но рассказанный Шаховским эпизод является уникальным: развратник был пойман с поличным, его поступком вынужденно занимался Синод и даже императрица.

Эпизод, во-вторых, еще раз характеризует отношение Елизаветы к делам: у нее были веские основания проверить справедливость донесения синодалов, но она, отчасти по лени, отчасти из-за покровительства духовенству, освободила себя от этой заботы. В этом отношении дочь отнюдь не следовала заветам отца, считавшего монашествующих тунеядцами, уклонявшимися от службы государству.

Описанный эпизод, в-третьих, обнаружил отличие в отношении отца и дочери к допущенным ими ошибкам: Петр умел признавать и исправлять их, в то время как Елизавета, обладая неограниченной властью, отказалась исправить ошибку, когда виновный оказался правым, а правые подверглись наказанию. В этом тоже проявились и лень императрицы, и ее расположение к духовенству.

Синодалы все же решили избавиться от неуступчивого обер-прокурора Шаховского — на коленях, со слезами на глазах они умоляли императрицу либо уволить их от присутствия в Синоде, либо уволить обер-прокурора, освободив их от его дерзких поступков. Елизавета Петровна ответила синодалам, что она нуждается в услугах обер-прокурора. В другой раз она заявила: «Он мне в Синоде надобен, и я его оттуда не отпущу. Я довольно уже узнала его справедливые поступки». И все же с помощью А. Г. Разумовского и духовника Дубенского синодалам удалось освободиться от Шаховского — в 1753 году Елизавета пожаловала его более высокой должностью генерал-кригскомиссара.

Отстранение Шаховского от должности не могло остановить неотвратимости секуляризации. Время настолько властно требовало ее проведения, что даже набожная императрица, не желавшая ссориться с духовенством, хотя как-то и заявила, что только после ее смерти вотчины могут быть отобраны у монастырей, все же вынуждена была поддаться велению времени. Она сама на заседании Конференции при высочайшем дворе 30 сентября 1757 года заявила о необходимости изъятия управления вотчинами из рук монастырских служек и о передаче его штаб и обер-офицерам, о составлении описей имущества монастырей, об установлении размера повинностей с монастырских крестьян, равных тем, которые получали помещики от своих крепостных. На монастыри разрешалось «издерживать» только суммы, предусмотренные штатом. Перечисленные меры означали близость завершения секуляризации.

Синод, разумеется, возражал против означенных мер и, как мог, саботировал их реализацию, так что практически дело секуляризации при Елизавете Петровне не сдвинулось с места. Зато у монастырского начальства и монашествующих она посеяла неуверенность в завтрашнем дне, в скором наступлении времени, когда государство отнимет у них вотчины. Отсюда стремление монастырей и епархий выжать из крестьян максимум доходов, это, конечно же, истощало их хозяйственные ресурсы. Хищническая эксплуатация монастырских крестьян привела к их массовым волнениям и отказу подчиняться монастырским властям. Так благочестие императрицы вызвало следствие, противоположное ее ожиданиям.

Столь же противоречивые результаты принесло благочестие императрицы в отношении к инаковерующим — иудеям, магометанам, язычникам, раскольникам. Здесь она тоже далеко не всегда следовала заветам родителя.