Елизавета Петровна

Правда, обнаруженные им погрешности носили частный характер и нисколько не умаляли значения царствования Петра Великого, превратившего отсталую Московию в Российскую империю.

Худ. Вишняков Иван Яковлевич Портрет императрицы Елизаветы Петровны. 1743 г.

Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Автора сочинения «Петр Великий» особенно интересовало мнение о нем императрицы. В январе 1761 года он писал Шувалову: «Я старею, здоровье мое плохо, и может статься, что я умру, не закончив воздвигаемого вами здания. Но мне тяжело будет умереть, не узнав, почтила ли дочь Петра Великого благосклонным вниманием своим труд, совершенный во славу ее родителя. Я льщу себя надеждой, что она низойдет хотя бы на мгновение с высоты, на которую вознесло ее небо, и поручит вашему превосходительству известить меня, довольна сколько-нибудь моею работою».

Елизавета Петровна даже в годы своего расцвета не проявляла интереса к чтению. В 1761 году, когда болезнь предвещала скорую смерть, ей было уже не до чтения, и любопытство Вольтера так и не было удовлетворено. Тем не менее труд просветителя, переведенный на иностранные языки, в том числе и на русский, прославлением Петра Великого прославлял Россию.

Покровитель муз был причастен и к созданию в столице первого театра и формированию его репертуара. Музыка и театральное искусство так же, как балы и маскарады, входили в комплекс развлечений императрицы, поэтому в создании театра она приняла живейшее участие, не сравнимое с ее участием в отмене внутренних таможенных пошлин или в учреждении Московского университета. Она любила слушать музыку и пение, сама пела в церковном хоре или в своих покоях и была так покорена дивным голосом бывшего пастуха Розума, что, как мы помним, избрала его своим фаворитом.

В 1750 году проявился ее интерес к театральному искусству отечественного происхождения — с этого года кадеты шляхетского корпуса давали представления в придворном театре, но когда стало известно, что в Ярославле пользуется огромным успехом театр под руководством купеческого сына Федора Григорьевича Волкова, труппа была вызвана в столицу. В январе 1752 года провинциальная Ярославская канцелярия получила сенатский указ, исполнявший повеление императрицы: ярославских купцов Федора Григорьевича Волкова и его двух братьев, Гавриила и Григория, которые в Ярославле играют в своем театре комедии, вместе с труппой и театральными принадлежностями прислать в столицу. Здесь отобрали самых пригодных исполнителей ролей из числа прибывших из Ярославля, пополнили театр столичными актерами, назвали его «Русский для представления трагедий и комедий публичный театр». Он начал действовать с 1756 года постановкой трагедии «Хорев». Директором его, конечно же с подачи Шувалова, стал А. П. Сумароков.

Шувалов знал о недружественных отношениях между Сумароковым и Ломоносовым и ради получения, мягко выражаясь, ребяческого удовольствия любил их сталкивать лбами и тешиться тем, как сначала лилась мирная полемика, постепенно накалялись страсти, заканчивавшиеся грубой бранью, и Шувалову приходилось разнимать разбушевавшихся полемистов. Послушаем рассказ самого Шувалова, записанный мемуаристом И. Ф. Тимковским: «В спорах Сумароков чем более злился, тем более Ломоносов язвил его, и если оба не совсем были трезвы, то заканчивали ссору запальчивою бранью, так что я был принужден высылать их обоих или чаще Сумарокова. Если же Ломоносов занесется в своих жалобах, то я посылаю за Сумароковым, а с тем, ожидая, заведу речь о нем. Сумароков, услышав у дверей, что Ломоносов здесь, или уходил, или, подслушав, вбегает с криком: „Не верьте ему, ваше превосходительство, он все лжет; удивляюсь, как вы даете у себя место такому пьянице, негодяю. — Сам ты пьяница, неуч, под школой учился, сцены твои краденые“».

«Но иногда, — продолжал свой рассказ Шувалов, — мне удавалось примирить их, и тогда оба были очень приятны».