Эмма

«Выходит, это я, — сказала она себе, — своей болтовней пробудила в Харриет чувство к этому человеку. Если бы не я, она бы, верно, и не подумала о нем, тем паче с надеждой. Это я уверила ее в его чувствах, сама же она была чужда подобных мыслей, потому что обладает той скромностью и тем смирением, которыми, как я полагала, наделен и он. Ах, зачем же я не остановилась, отговорив ее выходить за молодого Мартина! Это я сделала верно, однако этим и следовало удовольствоваться. Дело довершили бы время и случай. Я ввела Харриет в хорошее общество, дала ей возможность понравиться достойным людям. Не должно было посягать на большее. Теперь бедняжка потеряет покой. Я оказалась ей другом лишь наполовину. Если даже она сумеет довольно скоро пережить это разочарование, я уж и не знаю, кто мог бы стать для нее подходящим женихом. Разве Уильям Кокс! Ах нет, только не Кокс! Я не смогу терпеть этого дерзкого молодого адвокатишку!»

Поймав себя на том, что едва опять не впала в прежний грех, Эмма вспыхнула и рассмеялась, но после вернулась к печальным размышлениям о случившемся, о его возможных следствиях и о том, как должно теперь поступить. Будущее объяснение с Харриет, страдания, которые той предстояло испытать, неловкость продолжения или прекращения знакомства с викарием, необходимость скрывать свои чувства во избежание ненужной огласки — этого оказалось довольно, чтобы еще некоторое время занимать Эмму мрачными мыслями. Когда же она наконец легла спать, ей было ясно лишь одно: она совершила ужаснейшую ошибку.

Даже подавленная угрюмостью ночи, молодая природная веселость, какой обладала Эмма, почти неизменно возрождается с наступлением дня. Утро, юное и бодрое, как она сама, обладает такой силой, что облегчит боль и укрепит надежду всякого, кто не столь удручен, чтобы не открывать глаз.

Поднявшись на рассвете, Эмма была более спокойна, чем накануне перед отходом ко сну, и более расположена верить в благополучное разрешение дела. Ее в немалой степени утешало то, что мистер Элтон едва ли влюблен в нее искренне, что держался он на сей раз отнюдь не так приятно, чтобы жалко было его разочаровать, а Харриет не обладает тем утонченным складом характера, при котором чувства отличаются остротой и продолжительностью. Наконец, никому за исключением их троих не было нужды знать о произошедшем, а менее всех отцу, чье спокойствие ни на миг не следовало возмущать.

Обнадеженная этими мыслями, Эмма еще более укрепилась в бодром расположении духа, увидав порядком заснеженную дорогу — желанный повод для того, чтобы пока не видеться ни с Харриет, ни с мистером Элтоном. Хотя настал праздник Рождества, пойти в церковь было нельзя. Мистер Вудхаус не находил бы себе места от беспокойства, если б его дочь предприняла такую попытку, и она осталась дома, тем самым оградив от неприятных и ненужных дум как себя самое, так и того, в ком могла их возбудить.

Природа благоприятствовала Эмме и далее. Многие дни колебания между оттепелью и морозом как нельзя менее подходили для прогулок: с утра моросил дождь или сыпал снег, в под вечер землю сковывал лед. Эмма жила в своем доме будто в почетном плену, обмениваясь с Харриет одними лишь записками, не бывая в церкви даже по воскресеньям и не имея необходимости объяснять, отчего мистер Элтон перестал посещать Хайбери.

В ту холодную снежную пору многие жители Хайбери сделались затворниками. Надеясь, что викарий все же нашел утешение в той или иной компании, Эмма радовалась, что ее отец спокоен и доволен, проводя эти дни в семейном кругу. Слишком осмотрительный, чтобы самому двинуться с места, он говорил свойственнику, которого никакая погода не могла удержать взаперти: «Ах, мистер Найтли! Зачем же вы не остались дома, как мистер Элтон?»

Если бы не потаенные печали Эммы, эти дни заточения были бы для нее счастливейшими. Домашнее затворничество пришлось по нраву мистеру Джону Найтли, чье расположение духа всегда налагало глубокий отпечаток на настроение тех, кто был подле него. Совершенно освободившись от желчности, владевшей им в Рэндалсе, он до самого конца своего пребывания в Хартфилде держался любезно и ни о ком не отзывался без благосклонности. Но как Эмма ни бодрилась, как ни приятна оказалась для нее такая отсрочка, рано или поздно ей все же предстояло объясниться с Харриет, и неминуемое приближение этого часа, как нависший над головой дамоклов меч, нарушало ее спокойствие.

Глава 17

Мистер и миссис Джон Найтли не задержались в Хартфилде дольше назначенного срока. Погода вскоре улучшилась настолько, что те, кто должен был ехать, смогли отправиться в путь, и мистер Вудхаус, хоть по обыкновению убеждал дочь погостить вместе с детьми подольше, был вынужден, проводив их, вернуться к прежним своим сетованиям на судьбу «бедняжки Изабеллы» — той Изабеллы, что годилась в образчики праведного женского счастья, ибо проводила все дни, простодушно хлопоча о благе тех, кого обожала, гордясь их заслугами и не видя их недостатков.