Читаем Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера полностью

53. Frevert, Ehrenmänner, S. 141, 151, 195; Кевин МакАлир критически замечает, что Уте Фреверт преувеличивает значение «чести», идеализирует дуэль и толкует ее излишне рационально. То, что он считает «честью» – не более чем хроническая нервная болезнь класса досужих бездельников…» (см.: McAleer К. What Price Glory // Werkstatt Geschichte. Juli 1995. Nr. 11. S. 57). Krafft-Ebing, Lehrbuch, S. 263; Krafft-Ebing, Nervosität, S. 85; Elias, S. 146 (Bloem W., Der krasse Fuchs).

54. Stearns, Be A Man, p. 51 ff., 57; Sombart, Wirtschaft und Mode, S. 9 f.; о Келлермане см.: Quiguer, S. 295 ff. und Wuckel D. Science Fiction. Leipzig, 1986. S. 88 ff.; Lutz, S. 81.

55. Bertz, S. 104; Oppenheim /., S. 150 £; Nye, S. 52 ff.; Eisenberg C. Fußball in Deutschland 1890–1914 // GG. 1994. Bd. 20. S. 181, 183, 187, 189; Klenke, Gemeinschaffsideal, S. 221; Götte C., “Frisch, fromm, fröhlich, frei” // Dt. Schützen– und Wehrzeitung, 1863, S. 57 f. (Mitt. von Svenja Goltermann); Treitschke, Geschichte, Bd. I, S. 307, Bd. II, S. 383 ff.

56. Nervenkrank, S. 5; Zweig, S. 226 f., 17; «Если бы мне нужно было воспитывать детей, я развивал бы их физические способности и с раннего возраста учил бы их общению – словом, полная противоположность мне самому» (см.: Holstein-Briefe, S. 182 (1897)).

57. Zedlitz-Trützschler, S. 124; Blunck R. Hugo Junkers. Düsseldorf, 1951. S. 12 f.

58. Zedlitz-Trützschler, S. 228 f; Massie, S. 176; Claß, Kaiser, S. 226; Bülow, Bd. II, S. 411, 413.

59. Görlitz, S. 178; Spitzemberg, S. 254; Liman, S. 155; Große Politik, Bd. 33, S. 164 f.; Eulenburg-Korr., Bd. II, S. 2203.

60. Sombart N., S. 40 f; Wolff, S. 229; Claß, Strom, S. 158 f., 219, 228 f.

61. Rogge H Holstein-Briefe, S. XXXVIII; Kiderlen, Bd. II, S. 22; Lindow, S. 60; подобно: S. 67 f., 70 f.; Bülow, Bd. Ill, S. 122.

62. Spitzemberg, S. 254 f., 259, 264; Kiderlen, Bd. I, S. 34; цитату Валентина см.: Valentin // Weltbühne, 1924/11, S. 250, 252, 255; Ганс Фюрстенберг также пишет о Кидерлене: «Наконец-то в кресло Бисмарка вновь сел настоящий парень». Подобные формулировки очевидно приклеивались к Кидерлену и ассоциировались с ним даже у тех, кто не одобрял его внешнеполитический рискованный курс (см.: Fürstenberg Н. Carl Fürstenberg – Die Lebensgeschichte eines deutschen Bankiers. Wiesbaden, 1961. S. 551).

63. Kiderlen, Bd. II, S. 92 (сноска); Haller, Eulenburg, S. 232 ff.; Claß, Kaiser S. 11; Claß, Strom, S. 223 ff.

64. Bülow, Bd. Ill, S. 87; Bernhardi, Denkwürdigkeiten, S. 352; были и внутриполитические причины считать Бетмана «мягким» (см.: Nipperdey, Bd. II, S. 748 f.). Kiderlen, Bd. II, S. 32, 129; Jückh E. 11 Thimme, S. 61; Bethmann Hollweg, S. 101; Riezler, S. 185.

65. О том, что «папа поменял воззрения…», см.: Bülow, Bd. Ill, S. 20 f.; Арнольд Ваншаффе, унтер-статс-секретарь Имперской канцелярии при Бетмане, оспаривает достоверность этого отрывка (см.: Thimme Е, S. 299). Наттапп О. Bilder aus der letzten Kaiserzeit. Berlin, 1922. S. 73; подобно: Spitzemberg, S. 249 f.

66. Heuss, S. 219; Keßler, S. 59 ff; Schulin E. W. Rathenau. Göttingen, 1979. S. 43; Rathenau-Harden, S. 174; для Ратенау «шлюпость» также является негативным качеством, и ему симпатична жесткая позиция Гардена по Марокко (см.: Rathenau-Harden, S. 634 f.). О «человеке страха» см.: Rathenau (псевдоним Эрнст Рейнхарт). Von Schwachheit, Furcht und Zweck // ZU. 1904. Bd. 49. S. 223–239. Человек страха и цели похож на невротика: «свой день он начинает с тяжким вздохом, ведь солнце освещает новые опасности и тревоги». Хотя он успешен в профессии, он завидует «сильному из-за его власти». Главная мысль – «воля» могла бы освободить человека страха! (См.: Ibid., S. 239.) Псевдоним «Хартенау», используемый Ратенау, кажется исполненным скрытого смысла – это старое наименование зверобоя, классического народного успокоительного средства!

67. Hellpach, Wirken, Bd. I, S. 334; Wehler, Gesellschaftsgeschichte, Bd. Ill, S. 610; Weller, S. 123; Fischer, S. 64.

68. Moltke, S. 362; Bernhardi, Denkwürdigkeiten, S. 350; уже прежде см.: Bernhardi, Deutschland und der nächste Krieg, S. 1; пангерманский публицист Рейсман-Гроне записал в своем дневнике: «Наших народных мыслей не поняли, богатые знают лишь деньги и удовольствие…» (см.: Förster, S. 127 (сноска)).

69. Zitelmann R. Demokraten für Deutschland. Frankfurt/M., 1993. S. 121.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука