Эпопея советско-финской Зимней войны 1939— 1940 годов. Сухопутные, воздушные и морские операции

Финны также не могли обратиться за поддержкой к Германии, к чему они склонялись еще со времен Первой мировой войны. Хотя немецкий посол Виперт фон Блюхер симпатизировал финнам, он был полностью разочарован непреклонным отношением своего начальника Риббентропа и Гитлера. В эпоху нацистско-советского пакта Германия занимала «нейтральную позицию по отношению к России». Как сообщил Блюхеру 2 января статс-секретарь Вайцзеккер, «незащищенный фланг на востоке в настоящее время очень много для нас значит»⁴¹. Это было настолько важно, что 10 декабря Гитлер согласился на то, чтобы немецкие корабли снабжали топливом и продовольствием советские подводные лодки в Ботническом заливе. По злой иронии судьбы, сталинские подлодки потопили по меньшей мере два немецких торговых корабля и угрожали другим. Официальные лица в Берлине отказались продавать финнам боеприпасы и даже не позволили итальянцам поставлять оружие через Штеттин⁴². В начале декабря Риббентроп проинструктировал своих дипломатов во всех представительствах, кроме Хельсинки и Москвы, «воздерживаться от любого выражения сочувствия к финской позиции» и выражать «симпатию русской точке зрения». К концу войны недовольный Блюхер сообщал, что Германия «вызвала ненависть во многих кругах» Финляндии⁴³.

Несмотря на шведскую робость и германскую неуступчивость, дипломатия Таннера в конце концов добилась определенных успехов. Хотя в то время он об этом не подозревал, уже 7 января появились намеки на то, что Кремль рассматривает возможность отказа от иллюзорного «правительства» Куусинена. В тот день граф фон дер Шуленбург, немецкий посол в Москве, вскользь намекнул Молотову, что финны, вероятно, готовы к переговорам. Как он отметил в своем донесении в Берлин, «Молотов, что интересно, однозначно отрицательного ответа не дал, а сказал, что для этого уже „поздно, очень поздно“…»⁴⁴ Прошло три недели, прежде чем в Хельсинки было получено подтверждение этой важнейшей предпосылки мирных переговоров. 29 января Молотов через Стокгольм тайно сообщил финскому правительству, что Советский Союз в принципе не возражает против заключения соглашения с правительством Рюти и Таннера. Нарком иностранных дел также поинтересовался, на какие уступки готовы пойти финны, отметив, что после того, как – не по вине СССР – пролито столько крови, советская позиция стала жестче. Премьер-министр Рюти и министры Таннер и Паасикиви были единственными из финнов, кто знал об уступках Молотова, и только они решали, какой дать ответ. Их ответ был отправлен по тому же маршруту, поскольку Советы хотели подключить к переговорам шведское правительство. Таннер предложил принять за отправную точку позицию, на которой закончились предвоенные переговоры, и выразил готовность пойти на дополнительные уступки ради обеспечения безопасности Ленинграда и нейтрализации Финского залива. Территориальные корректировки предполагалось реализовать в форме обмена, а за частную собственность на уступаемых территориях должна была выплачиваться компенсация⁴⁵.

Тем временем между воюющими сторонами осторожно нащупывался весьма необычный канал связи. Под Новый год Хелла Вуолийоки, эксцентричный финский драматург левого толка, написала Таннеру письмо с предложением навестить свою старую подругу, мадам Коллонтай, советского посланника в Стокгольме, чтобы заручиться ее поддержкой в организации мирных переговоров. Александра Коллонтай была «прогрессивной» феминисткой и фанатичной революционеркой с 1890-х годов. За пределами коммунистических кругов она была наиболее известна как апостол «свободной любви», чья прежняя красота лишь усиливала окружавшие ее легенды. Испытывая понятные опасения, Таннер все же согласился, чтобы эти две переменчивые и яркие женщины в неформальной обстановке обсудили судьбу Финляндии. Он разрешил миссис Вуолийоки навестить свою подругу, чтобы попытаться прояснить советские военные цели и попросить совета у госпожи Коллонтай для будущего урегулирования конфликта. 10 января драматург-дипломат отправилась в Стокгольм, чтобы вступить в сговор с феминисткой-дипломатом. В течение следующих трех недель пожилые женщины почти ежедневно тайно встречались в Гранд-отеле, и – что еще более невероятно – им действительно удалось инициировать мирные переговоры!⁴⁶

Молотов направил в Стокгольм двух агентов, Ярцева и Грауэра, очевидно, для оценки серьезности миссии госпожи Вуолийоки. Они впервые связались с ней 21 января, но у них не было полномочий начинать переговоры. Тем не менее сам факт их приезда из Москвы побудил шведский МИД 25 января сделать еще одно официальное предложение о посредничестве. Именно в ответ на эту инициативу Молотов направил свое обнадеживающее заявление от 29 января. С этого момента официальные и неофициальные каналы сходились в Стокгольме. Госпожа Вуолийоки, несомненно наслаждаясь драмой из реальной жизни, оставалась посредником между Таннером и госпожой Коллонтай, но более официальный путь Молотов – Коллонтай – Гюнтер – Таннер тоже был открыт⁴⁷.