Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Союз между еврейской революцией и коммунизмом пошатнулся в результате нового крестового похода против еврейских коммунистов. То, чего не сделал Гитлер, сделал Сталин, а то, что делал Сталин, делали его представители в странах-сателлитах. Осенью 1952 года большой показательный процесс прошел в Чехословакии. Одиннадцать обвиняемых, в том числе генеральный секретарь Коммунистической партии Чехословакии Рудольф Сланский, были разоблачены как евреи и осуждены как агенты международного сионизма и американского империализма. В Венгрии, Румынии и Польше значительное число ответственных постов в партийном аппарате, государственной администрации и особенно в Министерстве иностранных дел, агитпропе и тайной полиции занимали евреи, которые поднялись благодаря своей лояльности, а теперь изгонялись по причине своей национальности. Все три режима напоминали Советский Союз 1920-х годов тем, что сочетали правящее ядро старых коммунистов-подпольщиков, многие из которых были евреями, с социально мобильными еврейскими профессионалами, которые считались самыми надежными среди образованных и самыми образованными среди надежных. Проблема заключалась в том, что создание новых сталинистских режимов совпало со сталинским открытием еврейской неблагонадежности. Состоявших в основном из евреев “московских венгров”, “московских румын” и “московских поляков” сначала поставили у власти, потом обязали выдвинуть себе на смену национальные кадры и, наконец, разогнали как сионистов, сталинистов или и тех и других одновременно. Первого советского ставленника в Румынии Анну Паукер отстранили в 1952 году; Матиаша Ракоши в Венгрии и Якуба Бермана и Хилария Минца (среди прочих) в Польше сняли после доклада Хрущева на XX съезде. В вопросах “всемирно-исторического значения” советским сателлитам не дозволялось отставать на целое поколение (они были младшими братьями, а не детьми). Еврейских коммунистов заменили на этнически чистых коммунистов. В конечном счете – на беду мировой революции – этнически чистый коммунист оказался парадоксом[459].

Тем временем Конгресс Соединенных Штатов проводил собственную чистку. Ее размах и жестокость несравнимы с советскими образцами, но ее жертвы имели схожее происхождение и обладали схожими убеждениями – с той важной разницей, что в Советском Союзе их преследовали как евреев, а в Соединенных Штатах – как коммунистов. Оба правительства видели связь, и оба отмахивались от нее как от опасной или неуместной. Советские чиновники понимали, что атака на еврейский “космополитизм” – это в некотором смысле атака на пролетарский интернационализм, но вынуждены были табуировать эту тему, поскольку Советское государство по-прежнему выводило свою легитимность из Октябрьской революции. Со своей стороны, сенатор Джозеф Маккарти и члены Комитета по антиамериканской деятельности палаты представителей отлично знали, что многие члены компартии, свидетели защиты и советские шпионы – евреи, но предпочитали не замечать этого, потому что считали и Америку, и Советский Союз чисто идеологическими образованиями[460].

Были и другие причины, по которым отождествление коммунизма с еврейством представлялось неправомерным. Во-первых, не подлежало сомнению, что еврейская революция выдохлась. Среди коммунистов и советских агентов в Соединенных Штатах по-прежнему преобладали евреи, но абсолютное число еврейских коммунистов все время сокращалось, а их роль в еврейской жизни становилась все менее заметной. На процессе Розенбергов и судья, и государственный обвинитель были евреями. Это было не только результатом сознательной попытки создать зримый противовес обвиняемым (использовавшим свое еврейство для защиты), но и верным отражением новой послевоенной реальности. Дети Бейлки повернулись от коммунизма к еврейскому национализму в то же время и по тем же причинам, что их советские братья и сестры: пакт между Сталиным и Гитлером, уничтожение европейского еврейства, создание государства Израиль и советский государственный антисемитизм. Но в первую очередь они отвернулись от коммунизма потому, что им было хорошо в Америке. Два послевоенных десятилетия стали свидетелями превращения евреев в самую богатую, образованную, политически влиятельную и профессионально квалифицированную этнорелигиозную группу в Соединенных Штатах. Как в Вене и Будапеште времен fin de siècle или в Москве и Ленинграде 1920-х и начала 1930-х годов, дети меркурианских иммигрантов преуспели в профессиях, которые определяют и скрепляют современное государство: юриспруденции, медицине, журналистике, индустрии развлечений и высшем образовании. В отличие от своих венских и будапештских предшественников, они почти не сталкивались с политическим антисемитизмом; в отличие от своих кузенов в Советском Союзе, они могли посвятить себя обеим традиционным еврейским специальностям: учености и предпринимательству[461].