Эрдейский поход

Снова — смех-карканье под тёмными войлочными сводами.

Вообще-то эта торговля с несговорчивой половецкой шаманкой была Всеволоду крайне неприятной. Но…

— Ты выжила там, где другие гибнут. А я обычно верю тем, кто выживает.

— И ты не страшишься обмана обманувшей смерть?

— Нет. Ты первой заговорила о плате. И ты не солжёшь мне, если мы придём к полюбовному соглашению. Приняв дар за свою помощь, ты станешь его заложником. А коли обманешь — твоя и без того невеликая сила истощится.

— Тебе многое известно, урус-хан, — подняла брови шаманка.

— У меня был хороший учитель.

— Очень хороший, — согласилась она.

— Конечно, ты можешь ничего не говорить и не брать никаких подарков. Тогда мы уйдём ни с чем. Но и я не стану препятствовать тому, кто захочет ненадолго задержаться в твоей юрте.

Всеволод ещё раз взглянул на Конрада.

Старуха насупилась.

— У нас мало времени, и я больше не собираюсь терять его здесь понапрасну. Так что решай, старуха. Только решай быстро. Мы ещё можем договориться. За слово, останавливающее ночных оборотней, я дам тебе пищу, одежду, оружие и броню. Но воинов у меня просить не смей.

— Тогда — коней, — глухо произнесла шаманка.

— Что?

— Тогда дай мне коней, урус-хан, чтобы я могла впрячь их в повозку, погрузить юрту, собрать вещи и отправиться на поиски более спокойных мест, если такие ещё есть в этом несчастном мире.

Всеволод поморщился.

— Кони нам тоже нужны. Мы спешим…

— Знаю — за Западные горы. Но, боюсь, без моего слова вы далеко не уедите. Даже если ночные демоны-волки не доберутся до твоих воинов, они растерзают всех твоих коней. А без коней вам не спастись от других демонов тьмы, алчущих не мяса, но крови. Подумай об этом, урус-хан. Хорошенько подумай, прежде чем умертвить вредную старуху.

Всеволод сжал кулаки.

— Сколько коней тебе нужно?

Глаза шаманки загорелись.

— Сколько пальцев на двух руках — столько.

Она растопырила перед его лицом сухие пальцы с длинными жёлтыми ногтями.

— Ведьма, в своём ли ты уме? Ты даже не сможешь удержать при себе такой табун. Ты и с пятью лошадьми не управишься.

— Я родилась и выросла в степи. Я с детства приучена обращаться с любой скотиной.

— Но не с боевыми конями. Ты колдунья, а не воин. И дряхлая старуха притом.

— Хорошо, дай не боевых. Дай мне десять загонных или вьючных коней.

— Нет, — покачал головой Всеволод. — Столько я дать не могу — даже не рассчитывай. Подарить тебе десять коней — значит, спешить десять человек или оставить весь десяток без припасов в дороге. Ты получишь двух. Впряжёшь их в повозку. Этого достаточно, чтобы сняться с места и отправиться в путь. Кроме того, я оставлю при конях дорожные сумы с зерном и пищей.

— Шесть коней, — поджав губы, потребовала старая половчанка. — Дай мне шесть коней, урус-хан.

— Мне надоело с тобой торговаться, ведьма! — он, в самом деле, терял терпение. — Или ты надеешься, что в этих безлюдных степях появиться кто-то ещё, кто предложит тебе большее?

— Четыре коня! Дай четырёх!

— Два. Я уже сказал тебе.

— Три! На меньшее я не соглашусь, урус-хан.

Всеволод повернулся к выходу. Бросил на пороге:

— Уезжаем. Конрад, если хочешь, можешь остаться. Догонишь.

Говорил по-русски. Чтоб упрямая ведьма всё поняла правильно.

Она поняла.

— Постой, урус-хан, — донеслось сзади, из полумрака, когда Всеволод уже опускал за собой полог юрты. — Я приму твой дар.

Это были слова, которых он ждал. Всеволод вновь вступил под войлочный полог.

Сакс к тому времени уже успел обнажить сталь. Шустрый малый…

— Подожди, Конрад, — попросил Всеволод.

Тевтон опустил оружие.

Старуха сидела неподвижно, уставившись на закопчённые камни мёртвого очага. Под сухой пергаментной кожей половчанки ходили желваки.

Всеволод опустился на землю с противоположной стороны очага.

— Я вижу, ты совсем не боишься меня, урус-хан. — сварливо и, кажется, даже обиженно сказала ведьма.

— Нет, — Всеволод не смог сдержать улыбки, — Тебя — нет. Ты слишком слаба. В тебе нет той колдовской силы, которой следует опасаться. А то, что есть, не причинит мне вреда. Я прошу защитного слова не от тебя, старуха, — от других.

От оборотней-волкодлаков.

— Не от меня… — вздохнула шаманка, — от других…

Она немного помолчала.

— Что ж, пусть будет по-твоему, урус-хан. Сними боевую перчатку и дай мне свою руку.

— Это ещё зачем?

— Я должна знать, в чьи руки отдаю защитное слово.

Всеволод недоумённо пожал плечами, но всё же протянул шаманке левую руку. Пальцы старой половчанки — сухие и шершавые, будто ветки мёртвого дерева, тронули его ладонь…

Неприятное вышло прикосновение.

…Тронули и отдёрнулись.

— Что такое? — нахмурился Всеволод.

Она ответила не сразу.

— Ты великий… великий воин, урус-хан. Твоя рука говорит об этом. Такой руке не нужно колдовской защиты. Такая рука сама справится с любой опасностью.

— Руки не разговаривают, — сердито перебил Всеволод. — И не решают за своего хозяина. Послушай, старуха, ты скажешь, наконец, то, чего я от тебя так долго жду?

Степная ведьма подняла на него глаза. Злые. Холодные. Насмешливые.

— Эт-ту-и пи-и пья, — тихо, нараспев произнесли бледные потрескавшиеся губы.

— Что? — не понял Всеволод.