Эрдейский поход

Были бы обречённые. Но дорогу твари преградил воевода сокрытой Сторожи. Мелькнули два меча, занесённые для двойного удара. Удара точного, не вслепую.

Глаза Всеволода, специально тренированные для сечи в темноте, и меняющие, подобно кошачьим, ширину зрачка и умение видеть, хорошо видели и сейчас, когда факелы погасли. Глаза сморгнули — и раз, и другой — приспосабливаясь к новым условиям боя, обретая особое, не всякому доступное, ночное зрение.

На Стороже в учебных ночных схватках Всеволоду не было равных. Там, где прочие дружинники становились слепы, как едва народившиеся щенки, Всеволод мог рубиться, будто при свете дня, различая противника без огня и подсказки. Ночное зрение, обострённое зельями и магическими наговорами шептуна-травника не подвело его и теперь.

Вот она, тварь. Впереди. Снова терзает кого-то.

Нет, это был, точно, не упырь. Опять волкодлак. Не столь крупное, как те, что встречались прежде, но такое же свирепое волкоподобное существо. С неприглядной, клочковатой, вылинялой, не тёмной, а белёсой… седой какой-то шерстью. Со слезящимися щёлочками-глазами, в которых — ненависть, голод и ярость. С перепачканным кровью чуть вытянутым получеловеческим-полузвериным… Лицом? Мордой?

Странно… Оно, она почему-то казалось знакомой это, эта лицо-морда.

Оборотень тоже посмотрел на Всеволода. Видимо, почуял своим звериным чутьём человека, видящего в ночи не хуже его самого. Волкодлак бросил дёргающуюся жертву.

Дружинник. И не понять кто. Откушенная голова без шлема лежит в стороне…

Отошёл от недоеденной, недотерзанной добычи.

Руки и ноги обезглавленного ещё подёргивались…

Оскалился.

Кровь хлестала из шеи…

Поджал задние, с коленом наперёд, лапы. Присел — прыгнуть, сбить.

Вокруг во мраке, в зарослях кричали люди, били копытами воздух выпотрошенные заживо и издыхающие кони.

А тварь готовилась к главной схватке.

Всеволод уже был готов. Недоумевал только, почему безотказный прежде шаманский заговор не помогает сейчас. Почему не остановил нечисть? Почему не имеет власти над этим волкодлаком? В чём скрыта истинная суть оборотня, который вот-вот ринется на него?

Ладно, там, где бессильно слово — всесильно серебро. А разбираться будем после. Всеволод сделал шаг навстречу зверю с человеческим… почти человеческим лицом.

Попытаться всё же? Ещё раз?

Крикнул в клыкастую пасть:

— Эт-ту-и пи-и пья!

И — мечами наотмашь. Даже если заветное слово вдруг с запозданием остановит оборотня…

Слово не остановило. Волкодлак прыгнул. Вытянул к противнику передние руки-лапы — тоже как два меча. Выпустив когти — десяток крепких изогнутых кинжалов. Не жалея, не сберегая когтей от жгучего белого металла. Намереваясь пропороть посеребрённый кольчужный воротник над зерцалом двуногого врага.

Глава 19

Всеволод ударил. Как и хотел. С двух рук. Сверху вниз.

Невероятно! Тварь, изогнувшись в полёте, проскользнула между лезвиями. Но клинки всё же шаркнули по бокам волкодлака. Коснулись грязной, твёрдой, как панцирь белёсой шерсти. И сухой натянутой на прочный костяк шкуры.

Вой. Визг…

Всеволод успел повернуться боком, успел уйти с линии атаки. Когти-кинжалы, тянущиеся к его горлу, задели вскользь. Когти-кинжалы скрежетнули по кольчуге и круглой пластине нагрудника, но — сорвались.

И всё же был толчок. Резкий и сильный — не устоять.

Всеволод упал. Звеня доспехом, перекатился через спину. Но мечей не выпустил. А мгновением позже — вновь стоял на ногах.

Тварь тоже стояла. Припав на задние лапы, оберегая передние — без толку цапнувшие посеребрённую броню и обожжённые ею. Тяжело вздымая ошпаренные серебром бока. Вздыбив шерсть на белёсом загривке.

Оборотень глядел исподлобья — а лоб был широкий, тёмный, морщинистый. Оборотень щерил зубы — крепкие и жёлтые.

Первая стычка длилась миг. Один стремительный бросок она всего длилась. Но твари этого хватило, чтобы понять: человек с двумя мечами, что стоит перед ней, — не беспомощная жертва, не лёгкая добыча. Обоерукий мечник был опасен. И волкодлак принимал решение — драться? бежать?

В чёрной душе боролись голод и жажда убийства с одной стороны. И желание спасти свою седую шкуру — с другой. Отблески этой борьбы Всеволод отчётливо различал в горящих глазах твари. Да, неутолимый голод и такое же желание убивать были сильными, всепоглощающими. Но круговой строй взломан. Кони разбежались. Люди, ослепшие без своих факелов, рассеяны. Значит, убивать и есть, есть и убивать можно и вдали от опасного противника.

И оборотень, получивший отпор, начал пятиться.

А ведь если побежит, понесётся вскачь — не догнать, — мелькнула в голове у Всеволода мысль. Пешему человеку и уж тем более человеку в доспехах нипочём не поспеть за стремительным волкодлаком.

Волкодлак побежал. Понёсся… Прыжок, второй… Через кусты, через головы, через конские туши, через тела раненных. Прочь от человека, видящего в темноте и держащего в руках два меча, вместо одного.

Всеволод бросился следом.

Но — человеку не догнать, не настичь…

Если не поможет другой человек.

Из бессмысленной мешанины криков и звуков вокруг вывалился, обрушился…

Стук копыт справа.