Эрдейский поход

— Десять человек дежурит над ущельем по эту сторону заставы, — ответил шекелис. — Десять — по ту. В помощь тем и другим я отправил ещё по одному десятку. А двадцати воинов вполне достаточно, чтобы похоронить под обвалами всю твою сотню. Да хоть бы тысячу… Здесь горы, русич, здесь перевал можно удерживать с малым числом воинов. Мы впускаем к себе гостей, если захотим. Но мы не выпускаем их если нам этого не нужно.

За-пад-ня… всё-таки западня! Пока шёл пир с песнями и плясками, к верхним дозорам, укрывшись в темноте, поднималась подмога. Чтобы задержать чужаков на заставе, чтобы остановить, чтобы наверняка…

Всеволод стиснул зубы. Клинки поползли из ножен. Пока — медленно, но готовые выпорхнуть, как только это будет потребно. Шекелис продолжал, не обращая ровным счётом никакого внимания внимания на мечи Всеволода:

— Тебе не добраться к моим верхним дозорам. Ты не знаешь тайных троп и ловушек, устроенных на пути от заставы к ущелью. Так что твоя дружина заперта на этом перевале, русич. И она будет находиться здесь столько, сколько я пожелаю. И ты тоже запри свои клинки в ножны, если не желаешь остаться здесь навеки.

Всеволод огляделся, прикидывая силы Золтана. «Если не желаешь остаться здесь навеки…» Дерзкие, очень дерзкие слова для того, под чьим началом находится лишь шесть десятков воинов… Да, именно столько угров было сейчас на заставе. Остальные — над ущельем, в верхних дозорах. «Если не желаешь…» Непозволительные слова для того, кто уже впустил за стену своей крепости сотню чужих воинов.

Наверное, эти шекелисы, действительно, отчаянные храбрецы.

— Ты совсем не боишься умереть, да, Золтан Эшти? — глухо спросил Всеволод.

— Я воин. Я шекель. Мне не ведом страх смерти. Моим людям — тоже. Если потребуется, мы дорого продадим свою жизнь. Но не думаю, что до этого дойдёт. Ты производишь впечатление разумного человека, русич. И я вижу, что ты уже всё понял. И понял правильно. Убив нас, вы похороните на этом перевале себя. Через ущелье, которое удерживают мои верхние посты, твоим дружинникам не пройти. Ни в одну, ни в другую сторону. Даже Бранко Ковач не поможет вам в этом. Никто из твоих дружинников не спустится живым с Брец-перевала, если вы пустите в ход мечи.

Всеволод клинки в ножны не убрал. Но и тянуть серебрённую сталь перестал. Так и замер с обнажённым наполовину оружием. Следовало понять кто перед ним — утративший разум безумец или же продумавший всё до мелочей хитрец. Впрочем, на сумасшедшего шекелис походил мало. Это — хуже.

— Чего ты добиваешься, Золтан? На что надеешься? Думаешь, тварей тёмного мира остановят камни? Считаешь, что рать Чёрного Князя не пройдёт мимо пары десятков твоих удальцов в верхнем дозоре?

— Чёрного Господаря, если ты его имеешь в виду, пока ещё никто не видел и есть ли он вообще — это большой вопрос. А тёмные твари… — Золтан улыбнулся. Могильным холодом повеяло от той улыбки. — Пусть они станут чёрным очистительным пламенем, сметающим с земель Эрдея и татар, и пришлых немцев Семиградья…

— Оно сметёт всех, — хмуро перебил Всеволод, — И вашим Залесьем не ограничится.

— Ты говоришь не как воин, а как осторожный старик, который дует на давно остывшее и скисшее к тому же молоко, — Золтан смотрел на него и скалился. — На любую силу найдётся другая сила. Когда нечисть очистит Эрдей от чужаков, шекелисы, рассеянные ныне по Карпатским горам и отошедшие за Тису и Дунай, очистят его от нечисти. Мы загоним тварей обратно в Шоломонарию. И впредь будем править этой землёй сами. Без оглядки на короля, немцев и татар. О том уже есть уговор между шекелисскими баронами и воеводами. Видишь, как я откровенен с тобой, русич?

Ну конечно! Когда гости становятся пленниками на запертом с обоих сторон перевале, с ними можно и пооткровенничать.

— Мы лишь выжидаем своего часа. И вам теперь придётся подождать с нами.

Смутное время порождает неразумные заговоры… Может быть, шекелисы и не взламывали рудную границу. Но Набегом всё же решили воспользоваться. Всеволод вздохнул:

— Конрад прав — вы даже не представляете, с кем придётся иметь дело.

— С врагом, — пожал плечами Золтан. — С врагом, который пока действует нам на руку. Но потом… Любого врага можно одолеть, когда придёт время.

— Не любого, — возразил Всеволод. — Шекелисы, сколь бы храбры и хитры они ни были, не смогут совладать с тварями тёмного обиталища. Сами — не смогут. Послушай, Золтан, ведь через твою заставу уходят сбеги. Неужели ты настолько глух, что не слышишь, о чём они говорят?

— Беженцы — это трусливые землепашцы и горожане, — презрительно скривил губы угр. — Они страшатся чужого страха, они передают из уст в уста лишь то, что слышали от других. Но никто из них не видел нечисть Шоломонарии воочию.

Всеволоду вспомнился обоз, оказавшийся на пути волкодлака.

— Кто видел — тот мёртв, — негромко сказал он.

— Не пытайся меня запугать, русич. Тебе это не удастся. И спрячь, наконец, мечи, пока я не вытащил саблю.

Что ж, ладно. Это можно. Пока — можно. Всеволод вложил клинки в ножны. Качнул головой:

— Когда сюда всё же доберётся запорубежная нелюдь…