Эрдейский поход

— Пришёл на заставу деньков с пяток тому назад, сразу как солнце село — заговорил угр. — Маленький такой плюгавенький дедок. Лысина на всю голову, а борода — по пояс. За плечами — котомка. Странник, пилигрим, калика перехожий. Или отшельник, или колдун какой. Слёзно просил пропустить. Ну, открыли ему ворота. А тут Рамук мой… Он и на волков обучен бросаться без шума, вот и на этого… Напал, терзать начал. Дедок же, вместо того, чтоб дух сразу испустить, тоже зубами пса — хвать. Я гляжу, а дед уж сам зверем становится. Закат-то уж миновал, ночь на дворе. Да только не успел вриколак полностью оборотиться. Пока Рамук с ним грызся, мы подоспели. Навалились скопом. И… видишь вот. Я твари голову разрубил. Этой самой саблей, этой самой рукой.

Угр хлопнул ладонью по ножнам на боку, затем сжал ладонь в кулак. Снова пнул череп.

— Выходит, не так страшны исчадия Шоломонарии, как их малюют, а, русич? Выходит, можно их бить? Чёрные хайдуки, вон, нечисти не боятся, не бегут от неё, а мы чем хуже разбойников? Кончили одну тварь, — сдюжим и с другими. Справились с волкодлаком, совладаем и с кровопийцами-стригоями, коли сунутся.

Вот, значит, откуда у Золтана такая уверенность в своих силах. Хвастает, шекелис. Красуется. А было бы с чего! Всеволод поморщился. Всей заставой завалить волкодлака-одиночку. Да в получеловечьем обличье, когда он ещё уязвим для простой стали… Невелика, в общем-то, доблесть.

— Не буду врать, — долго не желал умирать старикашка, — продолжал Золтан. — Человек бы давно помер, а этот исколотый-изрубленный весь, да с разбитым черепом ещё катался по заставе. А уж как визжал! Но ведь издох-таки. Так и не оборотившись до конца. Не волком и не человеком издох. Потом уже обезглавили вриколака. Голову сварили, очистили. Вот так-то, русич…

Всеволод промолчал. А что сказать? Как разубедить самоуверенного Золтана? Порой лёгкая победа хуже тяжкого поражения. Гордые шекелисы, воодушевлённые первым успехом, явно переоценивали свои силы в грядущей борьбе.

— А теперь спать! — с чувством зевнул Золтан. — Попировали и хватит. Вы — с дороги. Мы — на страже. Отдых нужен всем. Завтра, на свежую голову дашь свой ответ, русич — где остаться предпочитаешь — с нами на заставе, или в ущелье под камнями.

Улыбка шекелиса чем-то напоминала оскал черепа, что валялся у его ног.

Спать? Что ж, будем спать. Против этого Всеволод не возражал. Раз уж ночуем на заставе — так ночуем. Сил набираемся. А утро — оно, действительно, завсегда вечера мудренее. Утром, глядишь, и придёт в голову мысль, как вырваться из шекелиской западни.

Да, спать… Только сначала — дозоры свои проверить. И ещё выставить. Чтоб спокойней спалось. Хоть и нет, вроде, никакой выгоды Золтану на гостей своих нападать, а всё же… Бережённого, как говорится, ещё и Господь убережёт.

Покой перевальной заставы в эту ночь оберегали особенно тщательно. На стенах дежурили угры. Между стенами — русские дружинники. Бодрствующих русичей было вдвое больше. И менялись они чаще.

Ночь прошла спокойно. Но наутро…

— О-о-обоз! Обоз идёт! — переполошил заставу крик дозорного.

Когда Всеволод взбежал на стену, Золтан уже стоял наверху и сыпал приказами. На время позабылось вчерашнее. Всеволод жадно вглядывался туда, где…

Солнце только-только взошло, но перевал просматривался великолепно. В самом деле, по ущелью со стороны Эрдея длинной вереницей тянулся обоз. Через узкий проход в скалах, над которым нависали огромные валуны и груды камней, удерживаемые деревянной крепью (всё верно, и здесь тоже дежурят верхние дозоры) к перевальной заставе медленно, поднималось десятка полтора повозок. Все — добротные, прочные, высокобортные, крытые. И, судя по натужному скрипу колёс, основательно загруженные. Обоз явно шёл не порожняком.

Повозки тянули невысокие, но крепкие сильные кони. Правили упряжками хмурые мужики в крестьянских тулупах овчиной наружу и в надвинутых на глаза бараньих шапках. Между повозками шли оружные пешцы, и ехало несколько всадников. Охрана…

Воинов при обозе было немного. Да и вооружены эти, с позволения сказать, бойцы абы как. Всё больше копья из кос, охотничьи рогатины, ножи, кистени, дубьё, топоры лесорубные. Мужицкое оружие, в общем. И броней ни на ком нет. И шлемов — тоже. Щиты только кое-где — большие, тяжёлые, дощатые, на скорую руку сбитые. В бою от таких щитов проку немного — только руку оттянут.

Сразу видать, — не боярские гриди оберегают обоз, не княжеская и не воеводская дружина, не рыцари короля или королевского наместника-надора. Деревенские ополченцы. Или вольная ватага какая из простолюдинов, сопровождающая пугливых поселян за посильную плату. Большому отряду такие ратники противостоять не смогут. Да и от малой, но опытной дружины не отобьются. Однако мелкую разбойничью шайку, пожалуй что, и отпугнут.

— Кто такие? — спросил Всеволод.

— Известное дело — беженцы, — ответил Золтан. Прищурился, всматриваясь, подсчитывая повозки. — Только вот давненько через наш перевал таких больших обозов не проезжало.

— Может, купцы какие?