Эрдейский поход

По-прежнему не отводя взгляда от ущелья.

— Что?! — Всеволод подбежал к нему. — Что тебе наговорили эти сбеги?!

— Что за ними по пятам гонится чёрная смерть. Что они едва ушли от неё.

— Сейчас?! При солнце?! Врут! Вся нечисть давно попряталась по норам.

— Не врут. Беженцы говорят не о нечисти — о Чёрных хайдуках.

— Да никакие это не беженцы! Закрой ворота, Золтан!

— Закрою. Впущу обоз — и закрою.

— Ты веришь в их россказни?

— А ты — нет? Тогда во-о-он туда посмотри, русич.

Золтан Эшти простёр руку, указывая на ущелье. Далеко внизу, в узкой горловине, стиснутой скалами, маячили вооружённые всадники. Немного, но и не так, чтоб мало. Около сотни. Над головами верховых Всеволод различил большой стяг. Чёрный. Беспросветно чёрный.

— Хайдуки никогда прежде не осмеливались подбираться к перевалу так близко, — хмурился Золтан. — Оттуда уже можно достать стрелой до заставы. Если из хорошего арбалета бить.

— А почему на лиходеев не сыплются камни? Где обвал? Спят, твои верхние дозоры, а?

Если так, то самое бы время самим вырваться из западни, да проскочить опасное ущелье…

— Не спят. Ждут, пока все душегубы в ущелье войдут. Я уже послал наверх человека. Приказал не обнаруживать себя прежде времени.

— А если они не войдут? Покрутятся, да отступят?

— Мои воины уже седлают коней. Отступят разбойники — догоним. Хайдуки привыкли иметь дело с беженцами, и в настоящем бою не устоят. Судьба сегодня благоволит к нам, русич. Злодеи, за которыми мы не можем гоняться по всему Эрдею, сами пришли сюда. А такую возможность упускать нельзя.

— Ты готовишься к вылазке?

— Это будет не вылазка, это будет возмездие. Чёрные хайдуки перехватывают обозы, идущие к перевалу, убивают сбегов…

— И лишают тебя законной добычи? Пошлины, я хотел сказать…

Золтан резко обернулся, вскипая от гнева:

— Русич, ты, конечно, гость, но моё гостеприимство не бесконечно. Не забывай об этом. И ещё… Молись, чтобы меня сегодня не убили ненароком. Потому что на верхние посты я послал ещё один приказ: не выпускать вас с перевала, даже если вы погонитесь за хайдуками.

Тем временем первая повозка обоза — большая, высокая, тяжёлая, наглухо закрытая шкурами, покачиваясь и поскрипывая, уже вкатилась на территорию заставы. Крепенький и низенький бородатый мужичёк держал вожжи в левой руке. Правой возница настёгивал длинным кнутом.

Бородач зычно покрикивает с козел на двух гнедых лошадей. Заставная стража расступалась, пропуская упряжку. Вслед за повозкой протиснулся всадник с топором у седла. Остальной обозный люд тоже споро подтягивался к воротам.

— Золтан, ты совершаешь ошибку!

— Не лезь не в своё дело, русич!

Впрочем, слова эти начальник перевальной заставы кричал уже в спину Всеволоду. Всеволод не слушал.

Прыжок с невысокой стены — и воевода русской дружины стоит на пути обоза. Не стоит — висит. Вцепившись обоими руками в конскую сбрую. Одна рука — на узде испуганной лошади въехавшего за ворота верхового. Вторая пытается сдержать упряжку гнедых.

— Стоять! Стоять, говорю!

Схваченная под уздцы кобыла норовит подняться на дыбы. Всеволод — не даёт. Всадник — широкий, плотный, в грязной залатанной овчине — тянет из седельной петли топор. Упряжная пара, подстёгиваемая бородачом-возницей, хрипя, втягивает на заставу повозку, впихивает, вталкивает Всеволода.

— Да как ты! — ярится, брызжа слюной, где-то наверху, на стене, Золтан, — Как смеешь, русич!

К воротам бегут шекелисы. И дружинники Всеволода бегут тоже. Снова мелькает обнажённое оружие. За стеной кричат, ругаются, напирают сбеги. Те, кто прикрывается личиной сбегов. Обозный люд не желает оставаться снаружи. Обоз ломится внутрь, на территорию заставы.

А где-то в ущелье дико воют чёрные хайдуки.

Движение в узком проходе застопорилось.

Возница страшно орёт, поднимает длинное кнутовище, норовя стегануть уже не коней, а человека, заступившего дорогу. Всадник достал топор. Тоже замахивается…

Вряд ли на такое решились бы простые мужики — чтоб вот так, без раздумий оружного дружинника — кнутом, да топором.

Всеволод отскакивает в сторону…

Кнут рассекает воздух перед лицом.

… в другую…

Лезвие топора не достаёт самую малость.

Всадник, пытаясь дотянуться, нагнулся с седла, выбросил руку во всю длину.

Удобно…

Всеволод руку эту перехватил. И руку, и топор. Резко и сильно дёрнул на себя. Чересчур ретивый беженец или кто он там есть на самом деле, в седле не удержался. Грохнулся наземь, выронил оружие.

Отчётливо звякнуло железо. Под откинувшейся полой овчинного тулупа блеснула короткая кольчуга.

Вот такие сбеги, значит, пожаловали…

В следующее мгновение Всеволод держал уже не коней — мечи. В каждой руке — по верному клинку. Булат и серебро, скованные воедино… Чтоб и нелюдь, и людей лихих…

Замерли русичи. Остолбенели угры.

Бородатый возница, бросив вожжи и кнут, лез куда-то под полог повозки.

Интересно, что у него там? Всеволод подскочил к правому борту. Взмахнул мечами. Два удара крест-накрест. Лезвия с треском вспороли натянутый тент. Рассечённые шкуры опали, открывая нутро повозки.