Эрдейский поход

Скопище повозок, сгрудившихся под стеной заставы стало теперь для нападавших спасительной крепостью. Весь обозный люд отхлынул туда. Мечами и секирами хайдуки перерубили упряжные ремни и теперь яростно отбивались из-за недвижимых возов. А кое-кто норовил прямо с повозок перебраться на невысокую стену. Бой закипал и там.

Заставной коннице в таком месиве делать нечего. Тут — работа для пешцев. Кровавая, ответственная работа. Оборонить ворота. Сбросить врага со стены. Достать его за перевёрнутыми исколотыми, изрубленными повозками.

В то же время пешие защитники заставы, покинувшие укрепления и атаковавшие повозки снаружи, оказывались беззащитными перед вражеской кавалерией. Так что Золтан принял верное решение. Задержать. Во что бы то ни стало задержать конницу хайдуков, пока обозная рать разбойников не будет перебита вся до единого человека.

Повинуясь приказу своего сотника, конные шекелисы просочились в тесном проходе, объехали сражающихся, не вступая в бой, обогнули повозки, ринулись навстречу вражеским всадникам.

Конных хайдуков было раза в два больше. Однако, при виде атакующих воинов Золтана, разбойники повернули коней, не приняв боя. Воодушевлённые шекелисы бросились следом.

— Золтан! — крикнул Всеволод. — Мои воины…

— Уведи своих воинов обратно за стену, русич! — крикнул шекелис — не оборачиваясь, полностью поглощённый боем — Здесь вы больше не нужны. Мы справимся сами. И не вздумай, слышишь, не вздумай покидать заставу!

Ну, на этот счёт у Всеволода имелось своё мнение. Раз уж камни со склонов по какой-то неведомой причине не сыплются на головы хайдуков, значит, и его дружина сможет пройти ущелье без опаски. За гостеприимство Золтану отплачено сполна, а почётным пленником-гостем Всеволод быть больше не собирался. Сейчас, в суматохе битвы уезжать самое время.

С полудюжиной оставшихся в живых и отбивающихся из-за повозок лиходеев шекелисы теперь совладают сами — тут Золтан прав. Да и конницу разбойников угры уже обратили в бегство. Так что ни предателем, ни неверным союзником Всеволод себя не чувствовал. А и не было у него с Золтаном никакого союза. Была лишь коварная западня.

И теперь — западня открыта.

— Уводи-уводи, русич!

Дружинников своих Всеволод увёл. Всех. И тех, кто прикрывал ворота, и тех, кто так и не успел вступить в бой. Увёл к лошадям. Потерь, слава Богу, не было. Ратники Сторожи, обученные драться и с человеком и с нелюдью, были слишком хорошими воинами, чтобы пасть в скоротечной схватке с немногочисленной разбойной шайкой. Двух-трёх слегка задело — вот и всё. Раненых перевязали на скорую руку. Проверили пострадавших прежде — в схватке с волкодлаком. Здесь тоже был полный порядок. Все готовы были продолжить путь.

По приказу Всеволода дружинники начали споро седлать и вьючить лошадей.

— Стойте! Не велено! — из-за коновязей вдруг вынырнул вооружённый угр. При полном доспехе, в шлеме. Но всё равно не узнать юного безусого цимбалиста — мудрено. Раду! Мальчишка этот, оказывается, не только за казной присматривать оставлен.

— Что не велено? — подтягивая подпруги, спокойно спросил Всеволод.

А парень-то оказывается, в самом деле, говорит по-русски не хуже шекелисского сотника. Видать, правда, мать — из наших. Из карпатских [28] или галических. Но лучше бы он сейчас пел, а не говорил. Сидел бы где-нибудь в сторонке, да бренчал на своей цимбалке. И не лез на рожон.

— Золтан не велел вас выпускать.

Раду лез…

— И что же? Ты нас остановишь, отрок?

Дружинники слушали вполуха — каждый занимался своим делом.

— А и остановлю, коли потребуется! — Раду выхватил меч.

Нет, всё-таки эти шекелисы, в самом деле, отчаянные ребята. А может, не угорская то кровь вскипает, а русская? Или просто зол юный музыкант, что до битвы его не допустили? От того и ярится.

— Слушай, уйди с дороги, — мягко попросил Всеволод. — Мы ведь всё равно уедем и…

Удар парня был внезапен и неожиданно силён.

Всеволод отскочил, вырывая клинки из ножен. Шарахнулся в сторону перепуганный конь.

Второй удар горячего шекелиса, вышедшего из лона русской бабы, Всеволод принял на меч левой руки.

Третий нанёс сам. Правой. Не лезвием, не остриём — тяжёлой рукоятью вдарил. Отрок этот все же был слишком юн, чтобы умирать. И потом — почти земляк. Свой ведь наполовину. Хоть и глуп до неприличия.

От мощного тычка с головы юнца слетел шлем. Парень покатился кубарем. Однако меча не выпустил — молодец. «Мома», как говорит Золтан. Раду быстро поднялся, встряхнул вихрастой головой. Огляделся затравленно.

Русичи прятали улыбки в бороды. Многие уже сидели в сёдлах. Бранко и Конрад смотрели с любопытством.

От ворот ещё доносился шум битвы.

— И-и-и-и! — молодой шекелис, взвизгнув, снова взмахнул клинком.

Скакнул влево. Ударил по низу.

Раз. Другой.

Лошадиное ржание, тоже было похоже на визг…

Теперь юнец нападал не на людей. Теперь он вознамерился остановить пришлую дружину иначе: подрубал сухожилия и вспарывал животы коням.

Рухнул славный пегий жеребец под Ильёй. Сам десятник едва успел соскочить с седла на землю. Повалилась вороная лошадка под Бранко. Волох тоже вовремя спрыгнул и откатился.