Эрдейский поход

— Отсюда, из Эрдея куда угодно попасть можно, — не без гордости сказал Золтан. — На востоке — Бессарабия и половецкие степи. Севернее лежат Словацкие земли, Карпатская Русь, Галицкое княжество. Ещё — Богемия, Моравия, Силезия, Малая Польша. На западе — если миновать исконную мадьярскую пушту, быстро доберёшься до Посавии и Славонского герцогства, дальше пойдут Штирия и Австрия. А отправишься на юг — попадёшь в Валахию, Банат Северин, Мачва-Боснийское герцогство, Хорватию, Далмацию, Сербское королевство, Болгарию, Византию…

— Хороший край, — негромко подтвердил Бранко. — Только проклятый.

Волох напомнил о том, о чём забывать не следовало. И сразу, будто порывом прохладного горного ветра сдуло величественность и очарование эрдейской стороны. Красоты природы отступили куда-то на задний план, а после — и вовсе перестали замечаться. В глаза теперь бросалось другое.

Перед ними лежала опустошённая и обезлюдевшая земля. И земля эта производила гнетущее впечатление. На пологих склонах предгорий и на равнинах, начали попадаться заросшие сорной травой поля. Среди полей встречались небольшие селения — брошенные и разграбленные. Всюду царило запустение.

На окнах и дверях домов Всеволод замечал подгнившие связки чеснока и целые кусты дикой розы — вырванные с корнем из земли, сухие, колючие… Судя по тому, что хозяева всё же ушли, эти народные средства не очень-то помогали. Да и не могли помочь. Шипами цветов и чесночным запахом нечисть не остановить. И собственный страх перед нею — не победить. Тут действенно только серебро, солнце, огонь и осина. Серебро — лучше всего. Особенно серебро на боевой стали. А уж коли знаешь, как с этой сталью обращаться… Умению этому, увы, эрдейские крестьяне не были обучены.

Встречались на пути и рыцарские замки. Махонькие но грозные крепостцы на скальных уступах. Пустые и мрачные. Здесь тоже не было жизни. Были распахнутые ворота и безжизненные глазницы тёмных бойниц. Была сгоревшая кровля и закопчённая каменная кладка. И не понять, что произошло — то ли татарский набег, то ли Набег пострашнее… То ли пришлый супостат пустил красного петуха, то ли чёрные хайдуки-лиходеи порезвились вволю в покинутой крепости, то ли сами обитатели замка, уходя, жгли свою цитадель.

Ещё на трактах попадались беженцы. Редко, а всё же попадались. Небольшие — в четыре-пять телег — обозы. На повозках тряслись нехитрые пожитки. С деревянных бортов гроздьями свисал всё тот же чеснок. Кое-где над скрипучими колёсами торчали ветки шиповника и боярышника. Словно кто-то неразумный нелепо украсил обозы по случаю праздника.

Или похорон.

За возами плелась исхудалая скотина и бестележный народец с котомками. Это последние… наверное, уже самые последние сбеги Эрдея спешили укрыться за Карпатами. Надеялись укрыться.

Измученные люди несли простое мужицкое оружие для защиты от татей. И не только от татей: средь вил, кос и дубья нет-нет, да и мелькнёт заострённая осина. Да только ненадёжная то защита. Не остановит такое оружие ни лиходеев, ни нечисть.

Наверное, беженцы сами все прекрасно понимали. При виде вооружённых всадников эрдейцы жались к обочинам, отгоняли в сторону скот, откатывали телеги. Отводили глаза — красные от слёз и бессонницы. Прятали лица под грязными капюшонами. Стояли в напряжённом молчании, опустив дубины и колья, покорные, готовые ко всему.

Если спрашивали их о чём — отвечали. Скупо, боязливо, запинаясь. Бестолково отвечали — сбеги не ведали, что происходит дальше, чем видно из их телег, и помочь советом не могли. А не спрашивали — так эрдейцы терпеливо и безмолвно ждали, пока грозный отряд проедет мимо. Сами не заговаривали. Просто пропускали, склонив головы. Гадали про себя — кто такие? зачем едут? куда? ограбят? убьют? помилуют? А, пропустив, выжидали ещё немного, чтобы преждевременной радостью не спугнуть спасение. Вздыхали с облегчением (в этот раз пронесло), творили крестное знамение и некоторое время смотрели вслед странной дружине, что направлялась туда, откуда уходили люди.

А после, спохватившись, криками и хворостинами подгоняли скотину. Спешили убраться — поскорее, да подальше.

Потом беженцев не стало. Как отрезало. Ни одного живого человека вокруг. Вообще ничего живого. Зато мёртвых… В селениях и замках, в полях и лесах, на узких тропах и на широких трактах в изобилии лежали останки тех, кто не успел или не смог сбежать. Обескровленные и растерзанные. Свежие трупы. И несвежие. И давно гниющие. И голые белые кости. Люди, скот…

И — вонь. Тошнотворный запах смерти лучше всякого провожатого подсказывал, что кони уже топчут землю, по которой прошла нечисть. И на которой теперь нет места человеку. Мёртвых здесь было много. Хоронить их было некому.