Эрдейский поход

Упыри выли. Выли так, как воет лишь нечисть, в которую вогнали добрую порцию серебра. А полудикие степные кони старались пробить копытами и прогрызть зубами дорогу в плотной живой стене. Сейчас татарские кони, пожалуй, не уступали в свирепости бледному воинству ночи.

«Вот на каких конях должно ездить сторожной дружине! — не без зависти подумал Всеволод. — Вот как надо готовить боевых жеребцов!»

Однако сверху было видно: проломить вязкий заслон смогут не все. Уже отстали и пали растерзанные загонные и вьючные лошади. Их упыри не испили — их просто убили. Как досадную брыкающуюся и кусающуюся помеху.

Уже падали наземь всадники. Один, другой, третий…

А вот человеческую кровь тёмные твари ловили жадно, на лету.

Страшные удары когтей-серпов подсекали, перебивали ноги и вспарывали брюхо боевым коням.

Упыри прыгали на людей и животных, как стая волков кидается на сохатого. Кто-то сразу отскакивал сам, обжегшись о серебро, кто-то откатывался обрызгивая всё и вся своей чёрной поганой кровью. А кто-то — валил-таки лошадь вместе с наездником.

Упыри лезли под копья и сабли, стаскивали и сдёргивали всадников с сёдел. Силы татарских конников, сошедшихся с нечистью врукопашную, стремительно таяли. Павших — ещё прежде, чем те касались земли захлёстывала шевелящаяся белёсая масса.

Но ведь и до ворот уже недалеко совсем!

Глава 43

— Открывай, урус! — вскричал, задрав голову, всадник с конским хвостом на копье и лисьим — на шлеме.

Татарский воевода ловко отбивался от наседающих тварей, используя не только наконечник копья, но и крюк, который, судя по всему, тоже был заточен и отделан серебром. Действовал крюком степняк как большим серпом, срезая бледнокожей нечисти головы и руки. Белохвостый бунчук копейщика весь уже почернел от упыринной крови.

— Урус! Быстрее!

Кочевник кричал по-русски. Значит, знает язык. И значит, в свете догорающих уже распознал доспехи русских дружинников, оборонявших угорскую крепость. А отчего ж, собственно, и не распознать-то, если даже половецкая ведьма-волкодлак не ошиблась?

— От-кры-вай! У-рус!

Ладно, на долгие размышления времени нет. Нежданная подмога явилась и к месту, и ко времени. А если у этой подмоги клинки-копья-стрелы с серебром — так тому только радоваться нужно.

— Поднять решётку! — приказал Всеволод. — Открыть ворота!

— Русич, да ты в своём ли уме?! — подскочил к нему Золтан.

Шекелис размахивал руками. Всеволод шекелиса не слушал — продолжал — быстро, отрывисто:

— Фёдор, Илья, Лука! Берите своих, кто остался. И — по коням. Готовьтесь к вылазке. Авось, прикрывать придётся…

— Это же татары! — ярился Золтан. — Та-та-ры, понимаешь?!

— И что с того? — сверкнул глазами на угра Всеволод. — Эти татары, между прочим, своими стрелами нам здорово подсобили. Теперь наша очередь. И потом, Золтан, порознь нечисть и нас, и их одолеет. А вместе мы, быть может, ещё и продержимся до утра.

Татарские всадники тем временем продрались сквозь плотные ряды упырей ко рву. Посыпались в воду опрокинутые кровопийцы, по мосткам проскочил первый конник. Подлетел к воротам, яростно застучал сабельной рукоятью в дерево. Заорал — дико, отчаянно:

— Урус! Урус! Урус!

А вот предводитель отряда замешкался: на спине у хвостошлемого висел рычащий упырь. Когти твари уже рвали наброшенный поверх доспеха безрукавный тулупчик.

Неудобно, наверное, этак — и висеть, и рвать одновременно. Однако нечисть не отцеплялась. Не бросала добычу.

Конь дико ржал. Всадник, бросив повод, вертелся в седле. Но не бестолково, как могло показаться вначале. Каждое движение — стремительное, расчётливое, продуманное. Ничего лишнего. Ни доли мгновения впустую.

Раз — копьё перекинуто в левую руку.

Два — правая вырывает из ножен саблю.

Три, четыре, пять… — всадник быстро-быстро, вслепую, наугад колет кривым клинком через плечо, через овчину, за спину.

Упырь сзади воет, визжит. Но не отпускает.

А в ворота всё стучат, стучат…

— Урус! Урус!

— Да открываем, — буркнул Всеволод. — Не ори!

Не скоро ведь это делается. А быстрее — никак. Не получится быстрее при всём желании.

Медленно ползла вверх массивная подъёмная решётка. Звенели и лязгали толстые цепи. На скрипучие вороты, что было мочи, налегали четверо дружинников. Такую тяжесть легко и просто обрушивать вниз в случае тревоги. А вот открывать…

Умаешься!

Острые, перепачканные грязью железные колья уже поднялись из узкого, специально оставленного для воротной решётки проёма между сплошным булыжником под аркой. Но слишком низко ещё висит решётчатая преграда. Не добраться ещё до засова, не распахнуть створки внешних ворот.

Небольшая группа татарских всадников прорвались через мост. Выстроились полукругом, отмахиваются саблями от лезущих из стоялой воды упырей и копьями спихивают тварей обратно, в зловонную зеленоватую жижу.

Жестокая сеча с нечистью шла теперь по обе стороны рва.

— У-рус! У-ру-у-ус!