Эрдейский поход

Сверху, из-за решётки, текло и лилось. Целые ручьи, реки… В лицо прямо. Копейщики были с ног до головы измазаны в липком, тёмном, маслянистом. Древка скользили в руках как живые гады.

Зато теперь решётку упырям точно не поднять! Теперь им снаружи до решётки вообще не добраться. С той стороны она завалена телами под самый арочный свод.

Воротная арка была забита, замурована, закупорена. Плотно, надёжно. Мёртвые и издыхающие кровопийцы стали преградой для живых, всё ещё напирающих сзади.

Глава 45

Поздно, слишком поздно упыри смирились с тем, что через ворота им не прорваться. А на полноценный штурм стен сил у нечисти уже не оставалось.

И всё-таки они лезли. Снова. Наверх, на стены. Начисто утратив инстинкт самосохранения. Не внимая голосу разума. Хотя был ли он у них вообще — разум у этих кошмарных тварей тёмного обиталища?

Вряд ли. Был бы — не полезли.

Почему не полезли бы? Да потому что ряды защитников крепости пополнились татарскими всадниками. Потому что уже перебиты под внутренними городскими воротами все до единой твари, которые наседали с тесных улиц Сибиу. Потому что упыри, атакующие из-за рва, тоже не кажутся больше неодолимой ратью.

Но сейчас в атаку нечисть вёл не разум, а недоступная пониманию жажда, которая сильнее страха смерти. И утолить которую способна лишь человеческая кровь. Пожалуй, единственное, что могло бы сейчас остановить упырей и обратить их в бегство — это солнце, встающее над горизонтом. Но до рассвета ещё далеко и…

И страшен враг, не ведающий страха!

Яростный бой вспыхнул с новой силой. И закончился лишь со смертью последнего упыря, сброшенного со стены.

— Победили? А? — десятник Фёдор стирал с окладистой бороды тёмные потёки и изумлённо смотрел вниз. Судя по всему, он ещё сам себе не верил, — Ведь победили? Отбились?

Именно Фёдору довелось нанести последний удар в этой битве.

— Похоже на то, — осторожно проронил Всеволод. — Победили.

— Я бы не был столь самонадеян, урус, — прозвучал за спиной низкий хриплый голос.

Всеволод обернулся. Сзади стоял предводитель татарского отряда. Сабля — в ножнах. Вместо добротного панциря с серебрёнными пластинами — ошмётки. Шлем оцарапан. Лисий хвост — сорван.

— Что так? — нахмурился Всеволод. — Чего опасаешься? Твари-то все перебиты.

— Не все. Всех их за одну ночь не перебьёшь…

Кочевник говорил по-русски вполне сносно. Видать, из Батыева воинства. Таких нынче много, что на Руси побывали и языком овладели. Теперь татары с русичами часто соприкасаются и близко общаются. Притираются потихоньку друг к другу Русь и Степь — где войной, где миром — и во что всё это выльется, пока никому неведомо.

— А что касается этих…

Татарский воевода брезгливо пнул носком сапога срубленную упыринную пятерню.

— Мы лишь малую часть их одолели. Небольшой отряд. Главные силы ещё не подошли. Но они уже на подходе.

— Откуда знаешь? — прищурился Всеволод.

— Да уж знаю. Сами скачем от проклятых мангусов.

— От кого — от кого? — не понял Всеволод.

— Мангусы… Духи тьмы, живущие за пределами этого мира. Ненасытные кровопийцы, произошедшие от чёрной жабы, что вышла из ядовитой пены нездешнего жёлтого моря…

— Кровопийцы, значит? — Всеволод вычленил из пространного и не очень понятного ответа главное. — Упыри…

— Ночные демоны, — кивнул степняк. — Охотники за кровью. Мангусы…

Он ещё раз пнул отрубленную руку с когтями-ножами.

Что ж, пусть будут мангусы. Ничем не хуже упырей, нахтцереров и стригоев. Не хуже и не лучше. Просто каждый народ даёт тёмным тварям свои имена.

— Значит, демоны эти гонятся за вами?

— Гонятся.

— Давно?

— Мы наткнулись на них сразу после заката, — ответил татарин. — Слишком долго искали место для ночёвки. Замешкались. Не успели поставить курень [30]. Не огородили вовремя стан кострами, не оплели арканами.

— Арканами? — удивился Всеволод. — Как это? Зачем?

— Пойдём покажу.

По сбитой из жердей и скользкой от упыриной крови приставной лестнице они спустились на межвратный двор. Татарин подошёл к ближайшему низкорослому степному коньку, взял конец намотанной на седельную луку верёвки. Протянул Всеволоду.

Ага, верёвочка-то не простая. Диковинная верёвочка-то…

В прочный конский волос были вплетены серебряная проволока и серебряные нити. Кроме того тугую косу аркана часто охватывали тонкие кольца из белого металла. Да, такими верёвками, действительно, есть смысл оплетать подступы к лагерю. Особенно в проходах между кострами. Коли полезет нечисть, да запутается в серебрённых силках — сильно пожалеет.

— Только-только стали готовиться к ночлегу, а тут — мангусы, — сокрушённо вздохнул татарский воевода. — Охотников за кровью было слишком много. А принимать неравный бой в открытом поле было бы неразумно. Пришлось уходить. Ночные демоны бегают быстро, но, слава извечному синему небу-Тенгри, не так быстро, как волколюди-чотгоры [31]

— Волколюди? — встрепенулся Всеволод. — Оборотни? Вы их тоже встречали?