Эркюль Пуаро

– Но один человек видел вас – горничная Луиза. Утром она явилась к вам и стала шантажировать. Она назначила большую цену за свое молчание. Вы поняли, что если поддаться шантажу, то это будет началом конца. Вы притворно согласились, обещали перед ланчем прийти к ней в каюту с деньгами. И когда она считала банкноты, вы ее закололи.

Но опять удача изменила вам. Когда вы шли к горничной, вас видели, – Пуаро повернулся к Розали, – ваша матушка его видела. Снова вам приходится действовать очертя голову – выбора у вас нет. Раньше вы слышали, как Пеннингтон рассказывал о своем пистолете. Вы бросаетесь в его каюту, берете из стола пистолет, подслушиваете у каюты доктора Бесснера, и, когда мадам Оттерборн готова произнести ваше имя, вы стреляете в нее.

– Нет! – вскричала Розали. – Это не он!

– После этого вы сделали единственное, что могли сделать: побежали на корму. Когда я бросился за вами, вы уже развернулись и сделали вид, что идете с противоположной стороны. Пистолет вы брали перчатками: они были у вас в кармане, когда я спросил их...

– Клянусь богом, это неправда, – сказал Тим. – В этом нет ни слова правды. – Его подавленный голос звучал неубедительно.

Тут всех удивила Розали Оттерборн.

– Конечно, неправда! Мосье Пуаро прекрасно это знает! Он говорит так с какой-то целью.

Пуаро поднял на нее глаза. Слабая улыбка тронула его губы. Признавая свое поражение, он поднял руки:

– Вы умница, мадемуазель. Но, согласитесь, улики – одна к одной!

– Какого дьявола... – начал закипать Тим, но Пуаро остановил его движением руки:

– Против вас очень сильные улики, мосье Аллертон. Я хочу, чтобы вы осознали это. Теперь я вам скажу кое-что более приятное. Я ведь еще не обследовал ваши четки. Может так случиться, что, разобрав их, я ничего в них не найду. Поскольку мадемуазель Оттерборн стоит на том, что прошлой ночью никого не видела на палубе, eh bien, против вас нет никаких свидетельств. Жемчужное ожерелье взяла и уже вернула клептоманка, оно в той коробочке на столе, у двери, вы можете посмотреть, если интересно.

Тим встал. С минуту он безмолвствовал. Последовавшие слова могли показаться странными, но, может, они удовлетворили его собеседников.

– Спасибо, – сказал он. – Вы не раскаетесь.

Он придержал дверь, пока выходила девушка, и, прихватив картонную коробочку, тоже вышел. Они шли рядом. Тим открыл коробку, достал нитку фальшивого жемчуга и, размахнувшись, далеко швырнул ее в нильские воды.

– Вот так, – сказал он. – Кончено. Когда я верну коробочку Пуаро, в ней будет настоящий жемчуг. Каким же дураком я был!

Розали тихо спросила:

– Как случилось, что вы это сделали?

– Как я этим занялся, вы хотите сказать? Ну, не знаю. От скуки, от лени, ради интереса. Интереснее же так зарабатывать, чем таскаться на службу. Вы, конечно, содрогаетесь от омерзения, но тут есть своя прелесть – риск хотя бы.

– Это я понимаю.

– Да, но сами-то вы так никогда не сделаете.

С минуту Розали раздумывала, склонив невеселую голову.

– Да, я бы так не сделала.

Он сказал:

– Ах, моя дорогая... такая славная. Почему вы не сказали, что видели меня той ночью?

– Я подумала – они будут вас подозревать, – сказала Розали.

– А вы меня подозревали?

– Нет, я и вообразить не могла, что вы можете кого-то убить.

– Да, для убийцы я жидковат. Я просто жалкий воришка.

Она робко коснулась его руки:

– Не говорите так.

Он сжал ее руку:

– Розали, вы не согласитесь... или вы всю жизнь будете помнить и презирать меня?

Она слабо улыбнулась:

– Вы мне тоже можете кое-что припомнить.

– Дорогая...

Она еще не выговорилась.

– А как же... ваша Джоанна...

Тим издал отчаянный вопль:

– Джоанна?! Вы прямо вторая матушка! Плевать мне на Джоанну с ее лошадиной челюстью и вороватым глазом. Жуткая женщина.

Через некоторое время Розали сказала:

– Вашей маме не надо знать.

– Не уверен, – протянул Тим, – наверно, я скажу ей. Мама у меня не робкого десятка. Она перенесет. Да, лучше я развею ее родительские иллюзии. Она с таким облегчением узнает, что мои отношения с Джоанной были чисто деловыми, что простит все остальное.

Они подошли к каюте миссис Аллертон, и Тим постучал. Дверь открылась, на пороге стояла миссис Аллертон.

– Мы с Розали... – начал Тим – и смолк.

– Дорогие вы мои, – сказала миссис Аллертон, принимая Розали в объятья. – Милое дитя... Я не теряла надежды... С Тимом так трудно, да еще он притворялся, что вы ему не нравитесь. Но меня не проведешь!

Розали сказала дрогнувшим голосом:

– Вы были так добры ко мне. Мне так хотелось, чтобы...

И она счастливо зарыдала на плече у миссис Аллертон.

ГЛАВА 28

Когда за Тимом и Розали закрылась дверь, Пуаро бросил на полковника виноватый взгляд. Тот хмурился.

– Вы не возражаете, как я все устроил? – просящим тоном обратился к нему Пуаро. – Это непорядок, я знаю, но я высоко ставлю человеческое счастье.

– Мои чувства вы ни во что не ставите, – сказал Рейс.