Ермак

«Хо-хо, — посмеивался он про себя. — Куда ты залетел? Тут только хан сидел, а теперь сижу я». И, повернувшись к Ермаку, вдруг жалобно спросил через толмача:

— Что будешь с остяками делать? Мы не знали, кто ты, и хан гнал нас на Чувашью гору. Народ наш бился с тобой, но хотел тебе победы. Мы ушли от Кучума, оставили его одного в поле. Теперь казнить будешь?

Атаман ответил благожелательно:

— Повинную голову и меч не сечет. А нам верен будешь?

— Буду, — твердо ответил князец. — В этом шерть готов принять.

— Так надобно, — сказал Ермак и крикнул казакам: — Все ли готово к присяге?

— Готово, батько, — разом отозвалось несколько голосов.

Вышли из шатра. Глаза князьца посветлели: не увидел он больше устрашающего остроколья с насаженными головами. Посреди казачьего майдана стояла елка, а под ней разостлана косматая медвежья шкура. Матвей Мещеряк положил на шкуру две с синеватым блеском казачьи сабли. Рядом с ними — хлеб и рыбу. Две сабли острием вниз привязали к густохвойным ветвям ели.

Князец согласно закивал головой.

— Все, как есть, по вере нашей! — довольно вымолвил он и захлопал в ладоши. Остяки быстро встали в круг подле ели и пошли посолонь, что-то напевая. Первобытным, лесным веяло от остяцкого обряда. Они шли и низко кланялись солнцу.

Потом князец попросил большой жбан, с наговором налил в него воду и на дно опустил золотую бляху.

Все присмирели. Ермак зорко смотрел на князьца, который, запрокинув голову, неторопливо стал пить мелкими глотками студеную воду, многозначительно глядя на Ермака и клятвенно приговаривая:

— Кто изменит, а ты, золото, чуй!

После князьца воду с золота пили остяки, а допив до дна, опрокинули жбан и поклонились Ермаку.

Казаки подали Бояру медвежью голову, которую он поцеловал, скрепив тем свою клятву. После этого атаманы повели князьца в шатер и стали угощать его и прибывших остяков. Перед ними поставили чаши с медами, и гости выпили. Огонь побежал по жилам князьца.

— Знатный напиток, — похвалил он и попросил еще. Ему снова налили чашу, и князец не заставил упрашивать себя. Лицо его покраснело, глаза сузились; маленький, бронзовый, он сидел, поджав под себя ноги, помалкивал и улыбался лукаво.

— Что молчишь, друг? — обняв за плечи князьца, спросил Ермак.

Остяк низко поклонился, ответил уклончиво:

— Русский батырь, ты побил большое войско хана Кучума, и ты очень умный. Бог дал человеку два уха и два глаза, а язык только один. Человеку подобает больше слушать и смотреть, а говорить меньше.

Ермак усмехнулся, подумал: «С виду простоват князец, а хитер!» — и сказал ему:

— Вот переметчики сказывали мне, что Кучум укрывается в ишимских степях, в юртах у князя Елыгая. И еще сказывают, одряхлел он, и рабы отпаивают его кровью козлят. Правда ли это?

Князец замкнулся в себе, не сразу ответил.

— Это мне неведомо, — после раздумья проговорил он. — Но так разумею, кто пил человечью кровь, того не насытить козлиной. Не пускай волка сюда! — Старик пощипал жиденькую бородку и закончил: —Мои люди просят торга. Пусть везут в Искер котлы, ножи, все потребное нам, а мы доставим сюда добрые меха.

Гость раскраснелся и нисколько не хмелел. Его толковая речь понравилась Ермаку.

Князец поднял белесые глаза и спросил атамана:

— Велик ли ясак будет?

Ермак огладил бороду и ответил:

— С дыма и с лука ясак буду брать. Это помене дани Кучума.

Гость склонил голову и согласился:

— Помене. А защита крепкая ли будет?

— Пусть надежно живет твой народ за русской рукой! Русь — крепкая защита. Скотоводы и пастухи пусть мирно живут и не боятся, благостен будет их труд!

— Силен твой народ? — спросил гость.

— Сильнее нет на свете, — блеснув глазами, ответил Ермак. — У нас пахарь-ратаюшка Микула Селянинович одной рукой соху за куст закидывает.

— А что такое соха? — удивленно спросил князец.

— Сам на весне соху узришь. Всю землю поднимет и хлебу ложе сделает.

— Тэ-тэ! — удивленно расширились глаза Бояра. — Вот как силен! А бога нашего — Рачу не тронешь? — вдруг спросил князец.

— Веру твою не тронем, обычаи твоего народа уважим! — пообещал Ермак, и морщины на лице гостя разгладились. Он встал и поклонился атаману:

— Отыр[57], верь нам, мы привезем тебе еще много рыбы, шкур и будем всегда слушать тебя!

Ермак пожал руку гостю. С песнями провожали казаки остяков за ворота Искера. Впереди всех шел князец Бояр и величался перед своими:

— Вот сколь я большой и сколь умный, сам русский батырь-уважил меня. Глядите!

Он уселся на нарты, свистнул и взмахнул хореем. Взметнулась снежная пыль — олени быстро побежали по насту. За первыми нартами рванулись вперед вторые, третьи, и вскоре весь поезд исчез в мглистом зимнем тумане.

Ермак все еще стоял у ворот Искера и смотрел вслед.

— Вот коли началась тут жизнь…

А князец, размахивая хореем, торопил оленей и пел на радостях о храбрости и могуществе русских. В стойбищах навстречу ему выбегали остяки-звероловы, медлительные вогулы, и всем он, прищурив глаза, с веселым огоньком рассказывал о доброте русских, расхваливая Ермака.

— Теперь к нам пришла правда! — торжественно объявил он. — Нет больше Кучума, и пусть никогда не будет!..

3