Ермак

— Теперь я твой друг и ты мой друг, ют этого мы вдвое сильнее. Мой народ никогда не пойдет на Русь злом. Нужен я, — зови, батырь. Все дороги мне тут знакомы, все горы, все леса. Летом по реке, а зимой прямо через Ескальбинские болота жалуй ко мне! Хочешь, я тебе покажу, как умею бить птицу, — наивно похвастался он и, не ожидая ответа, вынул две стрелы.

— Видишь, стая спешит, — показал он в небо, в котором высоко-высоко кружили птицы.

— Не добыть стрелой, — прикинув взором, сказал Ермак.

— Гляди! — Ишбердей спустил туго натянутую тетиву. Раздался свист, и пронзенная меткой стрелой птица упала.

— Покажи стрелы! — попросил атаман.

Князец подал ему особую стрелу.

— Ястреб-свистун эта стрела, — пояснил он и тут же стал выкладывать из саадака разные стрелы: и с железными наконечниками, и оперенные орлиными и ястребиными перьями, — от них правильно летела стрела. Были тут и тупые стрелы с утолщением на конце и с развилкой. — На каждого зверя и птицу ходи со своей стрелой! Гляди! — Князец стал показывать свое мастерство лучника. Он падал на землю и пускал стрелу лежа, прямо в цель. Он посылал стрелу в сторону, и она, описав дугу, била птицу на лету. Хорошо и метко бил из лука Ишбердей! Ермак похвалил его:

— Отменный лучник!

Князец зарделся от похвалы. Жаждалось и атаману показать свою стрельбу из пищали, но на этот раз воздержался. Смущало, как бы это за хвастовство не сошло, да и зелья было жаль!

Напоили князьцов и прибывших с ними ара-кчой, накормили досыта, сгрузили в амбарушки привезенные меха, мороженую рыбу, откормленных олешек в загородь загнали.

У крепостных ворот, крепко держа за руку Ишбердея, Ермак сказал:

— Твое умельство, князь, скоро нам пригодится. Помни мое слово, — позову тебя!

— Помню, крепко помню! — отозвался князец. — Зови, и я буду тут…

Казаки с песнями провожали гостей. Глядя на уезжающих вогулов, они думали: «Ну, вот мы и не одни теперь. И в сибирской землице друзья нашлись…».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Глубокая ночь опустилась над Искером. Тишина. На валах и тынах изредка перекликаются, по заведенному обычаю, дозорные:

— Славен тихий Дон!

— Славна Волга-матушка!

— Славна Астрахань!

— Славна Кама-река!

Спят казаки, объятые дремучим сном. В землянках и юртах, покинутых татарами, хорошо спится после ненастья, холодных ветров и кровавых сеч. Много на сибирской земле полегло — костьми друзей-товарищей, но живое думает о живом, и тело просит отдыха. Только Ермаку не до сна. Сидит он в покинутой юрте хана Кучума и беседует с купцом-татарином Османом.

— Где теперь хан? — озабоченно спрашивает Ермак.

Татарин задумчиво опустил голову.

— Земля Сибирь велика, иди сколько хочешь дней, все будет степь и горы, но где ему, старому, голову преклонить? — со вздохом отозвался купец. — Простору много, а радости нет!

Ермак на мгновенье закрыл глаза. Представился ему скачущий во тьме одинокий всадник; он покачал головой и снова спросил татарина:

— Силен Кучум?

— Шибко сильный, — смело ответил Осман.

— Умен Кучум?

— Шибко умный, — не скрывая, похвалил хана татарин.

— Бесстрашен Кучум?

— Никого не боится.

— А почему тогда бежал и оставил Искер? — удивился Ермак.

— Кто может устоять против твоей силы? — горестно сказал Осман. — Никто!

— И ты не боишься так лестно говорить о хане? — пытливо взглянул на татарина Ермак. — За такие речи могу башку твою саблею снести!

Купец с презрением ответил:

— Смерть всегда придет, не сейчас, так завтра. Я сказал про хана правду Он смел, упрям и горд!

Ермак хлопнул татарина по плечу:

— Молодец за правдивое слово! Что же, все татары о хане думают так?

Осман потупился.

— Ну, что молчишь?

— Не все, батырь, накажи их аллах! — глаза пленника гневно сверкнули. — Есть и такие, что ждут его смерти… Сузге — одна из жен — покинула хана!..

— А где ж сейчас ханша?

— Близко. Прячется в лесу, рядом. Немного ехать, и будет Сузге… Ах, Сузге, Сузге! — с горечью покачал головой татарин.

— Почему же она не ушла с ханом?

— Хан стар, Сузге молода. Огонь и пепел. Все люди тянутся к теплу. Сузге горяча, бухарской крови. Сам увидишь… Ой, как хороша!

— И нисколь не испугалась нас — большой силы воинов?

Татарин вздохнул:

— Молода… жить хочет…

Вздохнул и Ермак: в который раз на его пути становится соблазн?

— Кто же с ней? — спросил он.

— Сеид — святой человек — и слуги.

— Скажи ей, пусть берет их и уходит отсюда! Сейчас иди и скажи!

Осман склонился и ответил с готовностью:

— Сделаю так, как хочешь ты!

Ермак остался один, и думы о женщине сейчас, же навалились на него. «Зачем погнал Османа! Может быть, хороша! — беспокойно думал он. — Вернуть, вернуть татарина! Приказать, чтобы привели сюда!».