Эстетика и литература. Великие романы на рубеже веков

Какое оно, безумие Рыцаря?… Он много прочёл и верит в прочитанное… верный своим убеждениям… он решает, покинув свою библиотеку, жить строго по правилам книг, чтобы понять, есть ли соответствие между миром и литературным вымыслом. И вот перед нами, пожалуй, первое в своем роде сочинение, которое добровольно выдаёт себя за имитацию. И хотя его центральный персонаж хочет казаться человеком действия, способным, как и его собратья, совершать подвиги, – то, что он осуществляет, это всегда лишь переосмысление, да и сам он – всего лишь двойник, а текст, в котором рассказываются его приключения – не книга, а ссылка на другие книги… Это странное безрассудство, это смешное и порочное неразумие скрыто во всякой культуре, и оно – её тайная сущность, без которой культура не может быть воздвигнута, вырастая из этого основания, исполненная величия и тщеты³³.

Проблема, которую ставит здесь Бланшо – это проблема бесконечного «комментирования». Не только никогда не будет окончательного комментария, поскольку он влечёт за собой и отсылает всё к новым и новым комментариям, но сама комментируемая книга является комментарием для других книг. Суть в том, как утверждает Бланшо, что «повествуя, произведение одновременно что-то умалчивает… Более того, повествуя, оно и само замолкает. В нем самом присутствует пустота в качестве его составляющей. Этот пробел… заставляет произведение… проговаривать себя вновь и вновь, привлекая нескончаемую речь комментария, в которой… оно ждёт, чтобы присущее ему молчание было, наконец, прервано. Ожидание это, естественно, напрасное»³⁴. То есть, комментарии – это не что иное, как «повторение» произведения, но без этого повторения нельзя обойтись. В эпопее нет необходимости в комментарии, так как «удвоение происходило внутри самого произведения, по принципу былины… в результате которого каждый сказитель не просто с точностью воспроизводил, занимаясь статичным пересказом, а позволял повторению продвинуться вперёд»³⁵.

Современные же произведения – это комментарии самих себя, и постоянно отсылают к другим книгам, как Дон Кихот, «являющийся не только эпической поэмой, но и повторением всех эпопей и вследствие этого еще раз собственным повторением – в насмешку над собой»³⁶. Но чем больше комментирует само себя произведение, тем больше комментариев ему требуется: это случай – говорит Бланшо – как раз Дон Кихота и Замка. В самом деле, в Замке землемер мерит не реальное пространство, а пространство литературы: К. перемещается не из одного места в другое, но от одного комментария к другому. Замок остаётся незавершённым, потому что это не может завершиться – как никогда не могут быть окончательными толкование и комментарий.