Этаж-42

— Нет, для допроса я вызвал бы вас в отделение милиции, — строго сказал капитан. — Считайте, что я пришел к вам для получения информации. Неофициально. Хочу сам кое в чем убедиться.

Невирко горько усмехнулся:

— Тогда, товарищ капитан, я неофициально вам скажу: никого там не было, никаких фамилий я называть не стану. А Полина Райчик… замечательная девушка…

— Тем хуже…

— А вы покажите мне письмо. Какой негодяй его написал?

Капитан как бы с сожалением пожал плечами:

— Искренне сочувствую и вам, и себе. Дело в том, что оно…

— Анонимное?

— Теперь называют: без подписи. Разослано во все инстанции, откуда уже поступают запросы: как все было на самом деле, требуют разъяснений у дежурных милиционеров, хотят иметь показания «пострадавшей». Кстати, факт вашего пребывания на стройке в неурочное время подтвержден. Акт не был составлен по просьбе вашего бригадира Найды.

Невирко помрачнел.

— Товарищ капитан, — сказал он жестко, — не вмешивайте в эту историю Полину. Виноват я сам… Нарушал… Наказывайте… Только ее не нужно!..

— Спокойно, Невирко! — кладя руку на плечо Петра, проговорил милиционер. — Никого наказывать не будут. Но все нужно выяснить до конца. Хотя бы ради чести девушки.

— Вы мне верите? — Петр медленно поднялся на своих коньках. — Верите, что это наглая ложь?

— Сидите, сидите, — придержал его властным жестом капитан. — Считайте, что я вам верю. Считайте, что ничего не случилось. И все же, товарищ… мы должны отреагировать. Законно отреагировать.

— Но простите… Что я могу? — спросил Невирко, мучаясь от нестерпимого стыда и обиды. — В чем моя вина?

— Видимо, в том, Петр Онуфриевич, — доброжелательно заговорил капитан, — что однажды осенней ночью вы со своим приятелем и двумя девушками забрались на верхний этаж недостроенного дома, принесли туда выпивку, музыку и, таким образом, превратили строительную площадку в место развлечений. Против этого возражать вы не будете, надеюсь? Значит, отвечать вам придется. Разыщите свою знакомую… эту самую Полину. Извинитесь перед ней, и пусть она напишет несколько слов. Или зайдет к нам для устного свидетельства. Сегодня же.

Разыскать Полину Райчик оказалось делом нелегким. На катке Петр отозвал Коржа в сторонку (тот насилу оторвался от шайбы и хоккейной клюшки), все ему рассказал, немного даже сгустил краски, намекнув, что анонимка, мол, написана на них обоих и теперь они должны немедленно положить конец этой нелепой истории. Заметив, как побледнел Виталик, Петр успокаивающе сжал его локоть и тихо спросил:

— Где она живет? Как ее найти?

— Не знаю. Провалиться мне на этом месте — не знаю.

— А все-таки? — Петра начинала разбирать злость. — Может, хочешь, чтобы за нас принялся следователь?

— Идиот! Я за Полю головой ручаюсь. Но хоть убей меня… Не знаю… — Виталий с опаской огляделся по сторонам. — Езжай на комбинат, отыщи в диспетчерской Ванду, спроси у нее.

— Ясно, товарищ Корж. Тогда продолжайте развлекаться, — холодно произнес Невирко.

Он переодевался, стиснув зубы, чувствуя себя оскорбленным.

Ванду он застал на комбинате. Услышав, что Петру нужен адрес Полины, она удивленно округлила глаза. Была бы рада поехать вместе с ним, любопытство и ревность распирали ее, но смена еще не кончилась. Она ограничилась тем, что назвала улицу и номер дома.

— Желаю удачи! — бросила вслед, тряхнув светлыми кудряшками.

* * *

Полина Райчик — из числа спокойных, уравновешенных девушек, но застенчива не в меру. Стройная, выше среднего роста, с нежной, матово-смуглой кожей, остреньким носиком, маленьким, красивой формы ртом.

Она чувствовала себя неловко, когда на нее обращали внимание, в особенности молодые парни. Ей становилось как-то не по себе, оттого что она… ну, словно бы немножко не такая, как другие девушки: и думает она, и реагирует на все окружающее как бы в замедленном темпе. Никто этого, возможно, и не замечал, но ей казалось, что все кругом удивляются ее вялости, инертности, неприметности. Лучше бы сидеть себе где-нибудь в заднем ряду большого театра жизни, и пусть этой жизнью наслаждаются другие, более активные, боевые, такие, например, как ее подружка Ванда из диспетчерской, белокурая хохотушка Ванда, мимо которой не пройдет спокойно ни один парень, ни один солидный инженер, да и сам Максим Каллистратович иной раз окидывает ее небольшую, но крепко сбитую фигурку заинтересованным, одобрительным взглядом.

Жила она вдвоем с младшим братом. Мать ее часто болела и, когда ей становилось лучше, навещала их, приезжала из села. Сашка, первоклассник, сорвиголова, находился целиком на ее попечении. И домашние дела, которые порой так усложняют жизнь, отнимали у нее все свободное время, все силы и энергию.