Этикет темной комнаты

Когда я возвращаюсь в школу, все смотрят на меня иначе. Не с неловкостью и жалостью, а с неприкрытым восхищением, словно я совершил нечто немыслимое. Я единственный выживший среди многих жертв. И я не только не сломлен – но возвысился над собой.

Я должен быть благодарен моим старым друзьям за такое отношение, потому что, когда вчера вечером я впервые после своего возвращения открыл интернет, моя фотография, которую сделал тот мальчик, была повсюду.

Я снова и снова натыкался на худое, бледное лицо, состоящее почти из одних глаз. Я не узнавал их. В большинстве постов эта фотография соседствовала с моей фотографией, сделанной в десятом классе, и хотя я знаю, что сильно изменился с тех пор, но два этих снимка, оказавшись рядом, производили неизгладимое впечатление.

А комментарии…

«Бедный мальчик, наверное, этот монстр истязал его».

«Теперь он может начать выздоравливать».

«Рад, что он в безопасности».

«Он никогда не станет прежним».

– Что это на тебе? – смеется Бриа, найдя меня в коридоре после четвертого урока.

Я не понимаю, в чем дело, пока она не проводит пальцем по моему свитеру в красно-серую полоску.

– Это твой новый лук? – спрашивает она, словно считает, что отлично пошутила, но мне этот свитер нравится. Он мягкий, уютный, пахнет дождем. Мисс Уэллс выудила его из коробки с забытыми вещами, увидев, что я дрожу от холода. Я ничего не отвечаю Брие, и она опять смеется: – Вперед, мы едем обедать.

– Не думаю, что мне можно покидать территорию школы.

– Да ладно. – Бриа с игривой улыбкой округляет глаза. – Разве кто-то способен остановить тебя? – Она берет меня за руку и ведет на стоянку. – Где твоя машина?

– Меня привезла сюда мама.

Уголки ее губ опускаются, словно от разочарования, но она говорит:

– Все нормально. Поедем на моей. – И скоро мы подъезжаем к ресторанчику фастфуда. Бриа глушит двигатель и поворачивается ко мне, взгляд у нее сосредоточенный, настойчивый.

– Ч-что такое? – спрашиваю я.

– Я действительно скучала по тебе… – Она отводит волосы от моего лица, словно хочет, чтобы они лежали, как прежде. – Пока тебя не было, я все время вспоминала нашу последнюю встречу. И жалела, что не осталась. Я хотела бы, чтобы мы наконец… ну, ты понимаешь… – Она наклоняется ближе ко мне. – И до сих пор хочу.

Повисает напряженная тишина.

А потом она целует меня.

Я пытаюсь выровнять дыхание, а она просовывает язык мне между губ, и сердце у меня начинает бешено колотиться. Мне кажется, я испугался.

Бриа отстраняется от меня.

– Что не так?

– Все так.

– Усе? – хихикает она. – Боже, у тебя появился акцент.

– Правда? – А я и понятия не имел, что говорю теперь не как прежде.

– Ага. – Она достает из сумочки блестящий черный тюбик. – Надо немного подвести глаза. – Но она медлит, и я понимаю, что ей хочется накрасить глаза мне.

– О, – наконец выдаю я.

– Ты не против?

– Если хочешь.

Она проводит щеточкой по кончику своего мизинца и просит:

– Посмотри вверх.

Я смотрю вверх.

Она прижимает палец к коже у моего глаза и начинает размазывать тушь.

И улыбается:

– Так гораздо лучше.

Но я вовсе не чувствую себя лучше. Обвожу взглядом переполненный ресторанчик, где меня приветствуют те же посетители, что и в «Джава шайн». Мы заказываем бургеры и садимся за столик. Я потягиваю кока-колу, давясь углекислым газом и чувствуя, как ударная доза сахара – сказывается на сердцебиении.

– А, приветствую вас, госпожа президент, – обращается кто-то к направляющейся к нам девушке. Она высокая и красивая, у нее вьющиеся русалочьи волосы и серьезный взгляд. Лекс.

Она смотрит на меня, и ее рот приоткрывается, но она не произносит ни звука.

– Сайе, – наконец выговаривает она. – Как дела?

– Я… все хорошо.

– Ты хорошо выглядишь. – Такое обычно говорят людям после выписки из больницы, но мне кажется, она искренна.

– Спасибо. А ты теперь президент?

Между ее бровями обозначается озадаченная морщинка.

– Ну… школьного совета.

– Это хорошо. Прими мои поздравления. А Люк тоже здесь?

Брэкстон громко фыркает:

– Биуокер, наверное, заучивает где-то отрывки из «Библии».

Биуокер? Ах да. Я и забыл, что Люка так называют.

Лекс смотрит на Брэкстона, а Бриа печально качает головой:

– Люк практически неразлучен с Эбби Уайтли. Такие вот странные у нас дела.

– И в самом деле, – встревает в разговор еще один мальчик. – Церковь основательно промыла ему мозги.

И опять много голосов звучат одновременно. Раньше я тоже так разговаривал, но долгое время слышал всего один голос и теперь не понимаю, как это возможно – следить сразу за всеми репликами.

Слышу свое имя и вскидываю голову:

– Да?

Девушка неловко ерзает на месте:

– О. Да я же просто сказала Дэниэл. Ну ты знаешь, сына того мужика, который… Он много лет считался пропавшим, но теперь полиция заново открыла его дело.