Это вечное стихотворенье...

Там вечера фиалкового цвета,
Там все не выговаривают «эр».
А если выговаривают, это —
Как рок, как рокот; в песне, например.

Теперь вы с вашим выговором странным

На берегах, где эти «эр» и «эль»
Звучат, как встарь, звучаньем первозданным,
Как Летний сад, как русская метель.

С ветвей над белой статуей во мраке

Роняет иней ворон вечных лет.
Он неспроста в почти блестящем фраке
И что-то вам скандирует вослед.

Он глаз косит, задумавшись: с отрадой

Или с досадой слушают его?..
Я прохожу в то время за оградой
И этого не вижу ничего.

1990, июль

«Я в ужасе бегу от жизни…»

Я в ужасе бегу от жизни
И тихо возвращаюсь к ней.
На цыпочках. Из-за угла
Выглядываю; как там слизни?
Еще ползут стезей своей?
Все так же ль бабочку игла
Подкарауливает тонко?
Иль махаон, подобно мне,
С глазами умного ребенка,
Листа шершавую изнанку
Предпочитая спозаранку,
Застыл в тени и тишине?

А над лужайкой виснет чад

И ветки так растрепыхались,
Как будто множеством зеркалец
Играют дети и молчат.
И все мерещится мне палец
У чьих-то губ… Они кричат?

Я в ужасе бегу от жизни,

И страшно мне, что я живой,
Что мертвый тополь в укоризне
Еще качает головой.

1990

«Сколько желтых листов! Это осень?..»

Сколько желтых листов! Это осень?
И на улице, и в кабинете
У меня эта желтая осыпь
Листьев — в воздухе и на паркете.
На полу. И на улице тоже,
Только там их никто не сгребает.
Я же, здесь, ничего не итожа,
Вижу, сколько страниц погибает.
И погибло уже, без ухода.
Пылью легкие мне заложило.
Эта пыль — сорок пятого года.
Эта пудра, она отслужила.
А вот эта — из сорок шестого,
Как внедренная ревтрибуналом
Против чистого русского слова,
Русским же Беломорским каналом
Перекинутая из былого…
В настоящее… В новые были…
Сколько желтых листов.
Сколько пыли. Сколько праха,
   Победы и Краха…

1990

«Муки знаменитого поэта…»

Муки знаменитого поэта,
Как прилюдно ни был бы затравлен,
Это все-таки одно…
Есть другое — в глухомани где-то
Человек унижен и ославлен,
А затем и вовсе обесправлен.
И никто о нем не знает… Но
В час ночной, когда, невзвидя света,
Книжку он читает, нем и тих,
Муки знаменитого поэта
Для него больнее мук своих.

А поэт подъемлет тост. Он в Риме.

Всех несчастней и непримиримей.

1990

«Мне страшно, что жизнь прожита…»

Мне страшно, что жизнь прожита,
Что смерть — это значит домой,
Что снова трясет нищета
На грязных вокзалах сумой.

Что родина — это слеза,

Что мать — это холм без креста,
Что вор, закативши глаза,
Гнусит: мир спасет красота.

А в целом… Да что говорить!

Всего мне страшнее сейчас,
Что я не могу сотворить
Из прошлого будущий час.

1991

«Боже, сколько на сердце зарубок!..»