Это вечное стихотворенье...

Ты помнишь, как молоды были
Мы той обручальной весной,
Где сосны водою сквозили
Вдоль нашей тропинки лесной?

Крученые ветхие листья

Да ветки желтели обочь,
И дождь еще первый не лился,
И холод прихватывал ночь.

Но вздохи озерного ветра

Ледок обращали в ничто.
Была ты в косыночке светлой
И в кожаном синем пальто.

Была ты мила без оглядки

И тем, что за мною вослед
Так смело на третьем десятке
Достигла шестнадцати лет.

Теперь я нисколько не знаю,

Ты помнишь ли это.
   Но я
Себе хорошо представляю:
Синь, волны, косынка твоя.

Двух лип вековая обнимка,

Вчерашнего года трава
Да робкая вешняя дымка,
В которой висят дерева.

1963

Живописцу

Да что мы словно сговорились
Природу русскую считать
(Не оттого ль, что ель не ирис?)
Унылой скромнице под стать?

Я говорю о том,

   что зренье
Не всем реальное дано.
Иной лишь смутное виденье
Переведет на полотно.

Другой лесок сквозь мелкий дождик

Умело выдаст напоказ,
И говорит уже художник:
«Она застенчива у нас».

А что ей, собственно, стесняться?

Чего ей скромничать,
   когда
Такие краски в ней теснятся
И в май,
   и в зной,
      и в холода!

Да взять хоть май,

   когда природа
Такой являет нам размах,
Что у детей и цветоводов
Змеятся радуги в глазах.

Или январь,

   когда так дивно
Возносят иней,
   не листву,
Деревья, словно клубы дыма,
Застывшего по волшебству.

Ах, даже малый подорожник

Такою сложностью богат,
Что ты,
   застенчивый художник,
Ему ни сват уже, ни брат.

Не оттого ль и солнце,

   в окна
Сквозь лиственный влетая быт,
На наши робкие полотна
Так снисходительно глядит.

1963

Осташков