Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Чаадаев родился в Москве. Собственно, фамилия Чаадаев – не аристократическая. Чаадаевы не были знаменитым родом – от выходца из Литвы по прозвищу Чаадай. Отец его умер очень рано. Говорят, что покончил жизнь самоубийством. Мать тоже умерла рано. И маленького Петю, а также его старшего брата-погодка Михаила воспитывала тётка по матери княжна Мария Щербатова. А вот Щербатовы – это очень знаменитый аристократический род России. Княжна была человеком весьма состоятельным, и она решила своему сыну и этим двум племянникам своим дать хорошее образование. Образование было замечательное, классическое. Приглашались на дом профессора из Московского университета, а в то время Московский университет был на подъёме. Ну конечно, французский язык, история и всё как полагается. Мальчик Пётр был очень необычным ребенком, он как бы рано вырос и быстро стал взрослым. Уже в 14 лет он написал письмо совершенно незнакомому ему московскому градоначальнику – он за кого-то там заступался. В 15 лет – он студент Московского университета на филологическом факультете. С ним учатся такие люди, как Грибоедов, как Якушкин – будущий знаменитый декабрист, как Николай Тургенев – будущий автор известной книги «Опыт истории налогов» (кажется, так она называется), тоже будущий декабрист и экономист. В 16 лет Чаадаева знает вся Москва – он лучший танцор в московских салонах, с иголочки одевается. Недаром у Пушкина: «Второй Чадаев мой Евгений». Юноша выказывает необычайный ум и рассудительность, в любой компании он становится центром и лидером. Его мнение оказывается настолько основательным, настолько информативным и компетентным, что просто все перед ним преклоняются и все прочат ему блестящее будущее. К тому же он красив, и женщины от него без ума, вьются вокруг, смотрят ему в рот, слушают его разглагольствования. В 18 лет он идёт в армию, и тут как раз нагрянула война 1812 года. Чаадаев участвовал в Бородинском сражении, ходил в штыковую при Кульме. После, в качестве гусара, он прошёл весь путь до Парижа, получил несколько боевых наград, брал Париж, торжественно въезжал в него.

Затем, в 1816 году, полк корнета Чаадаева был расквартирован в Царском Селе. И тут он знакомится с лицеистом последнего года обучения Александром Пушкиным. Их встреча происходит у Карамзина, знаменитого историка, и молодые люди становятся закадычными друзьями. Причём Чаадаев на пять лет старше Пушкина и к Пушкину относится как к мальчишке. Собственно, он всегда так к Пушкину относился. Он этого мальчишку бесконечно поучал, втолковывал, как вообще жить ему надо, пытался из него, в общем, дурь выбить. Хотя всегда понимал, что это гениальный поэт, и, конечно же, признавал его поэтический талант. Вообще с Пушкиным Чаадаева связывает дружба на всю жизнь. Пушкин, как вы знаете, после ссылки жил в Питере, но часто наведывался в Москву, и тогда он всегда приходил к Чаадаеву, и они вели долгие беседы – опять Чаадаев его поучал. После смерти Пушкина Чаадаев в своём доме, говорят, показывал на стене масляное пятно и говорил, что это от головы Пушкина. Вот здесь было его кресло, он, прислонясь к стене, вот так сидел, мы разговаривали. Для Пушкина, конечно, Чаадаев был действительно непререкаемым авторитетом, он его исключительно уважал. Опять-таки вы знаете, наверное, эпиграмму Пушкина, которая ещё в лицейские годы написана:

«Он вышней волею небес
Рождён в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарский».

Надо сказать, написано, конечно, мастерски, потому что «Периклес» по-гречески – это «осиянный славой». И чувствуете, как Пушкин элегантно обыграл это всё. Позже Чаадаеву посвящены, может быть, самые знаменитые в русской поэзии строки:

«Пока свободою горим,
пока сердца для чести живы,
мой друг, Отчизне посвятим
души прекрасные порывы.
Товарищ, верь, взойдёт она,
звезда пленительного счастья.
Россия вспрянет ото сна
и на обломках самовластья
напишут наши имена».

Конечно, все мы это в школе учили. Здесь, думается, Пушкин немного подделывается под менталитет Чаадаева, чтобы, так сказать, заслужить его уважение своими свободолюбивыми мыслями.