Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Н. С.: Нет. Вот так он никогда не говорил «православие», а всегда говорил – «христианство». Имея в виду, конечно, западное христианство, имея в виду католичество. А что касается Православия, то в обрядовом смысле он был православным человеком, ходил в православные храмы, никогда он себя не манифестировал, что он, там, католик, что он пойдёт в костёл. Он был выше этого. Причащался у православных священников, и перед смертью его причастил тоже православный священник. И своим почитательницам он всё время писал, что надо исполнять все православные обряды, это очень полезно. Но внутренне, понимаете, он, конечно, был про-католиком. Это безусловно. Католичество он очень уважал. И на Западе его просто считают католиком. Наши вот русские католики, они начинают говорить: у нас там, в России, была целая куча католиков – Голицын, князь Гагарин и Чаадаев. Они его тоже приписывают туда, хотя это некорректно, потому что есть определённый чин в католической церкви перехода из других конфессий. Ничего подобного Чаадаев никогда над собой не проделывал.

Вопрос: Спасибо. Ещё один такой небольшой вопрос. Вы сказали, что Чаадаев имел такое очень сильное влияние на Пушкина…

Н. С.: Да.

Вопрос: Вот узнал о Чаадаеве, и вроде написал он тоже немного за свою жизнь. Мне просто так сходу не понятно, за счёт чего было так сильно влияние на гениального Пушкина?

Н. С.: Понимаете, Чаадаев – тоже гениальный человек. Сила его ума необычайная. Вот попробуйте почитать главные его работы «Философические письма». Врубитесь в его стиль изложения, и вы за этим увидите колоссальный интеллект. А, кроме того, Чаадаев всегда был компетентен, практически в любых вопросах. И имея прекрасное образование, феноменальные способности, он всё знал. Если речь даже шла о каких-то, я не знаю, нефтяных месторождениях около Каспийского моря, он и здесь, в этом вопросе, оказывался на голову выше всех собеседников. И имея такой сильный дар убеждения, желания и убеждения, он большое впечатление производил на современников. И на Пушкина тоже. Пушкин – личность гениальная, но, понимаете, всё-таки Пушкин – гениальный поэт. Его мышление поэтическое, но не философское. Как мыслитель Пушкин всё-таки уступал, видимо, Чаадаеву, и Пушкин это всегда признавал, надо сказать. Я вот так думаю.

Вопрос: Вы упомянули, что Чаадаев считал, что на Западе Царство Божие, да? А в чём конкретно Царство Божие выражалось?

Н. С.: Вот я сам удивляюсь этому, понимаете. Просто, по Чаадаеву, всю жизнь западный человек уже живёт в Царстве Божием. И, так сказать, плавно из этой жизни переходит туда, в загробное Царство Божие. Оказывается, вся культура западная сплошь христианская, вскормленная христианством, и она как бы поддерживает это Царство Божие. Но для меня это мнение – загадка, я не могу это понять. Вот, например, Англия. Начинаешь смотреть её философию, – так ничего там христианского нет, сплошной утилитаризм, фактически материализм. Там всё время речь идёт о самых материальных, земных вещах. В Англии деньги правили, а вовсе не Христос. А, тем не менее, для Чаадаева вся история Англии – она чисто христианская. Это для меня тоже загадка.

Вопрос: Николай Владимирович, а может быть, тут дело в том, что, не желая делать свой мир, выращивать, тут есть какие-то моменты паразитирования, окунулся в чужой мир, ему показался он готовым для жизни, а своего здесь строить он не хотел?

Н. С.: Ну, понимаете, может быть. Я не хочу какой-то суд вершить над этим человеком. Я просто дал, ну, достаточно легкий абрис, как бы его портрет, а вы уже сами рассуждайте, где он прав, где не прав, где он немного не в себе, где он нормальный.

Вопрос: Николай Владимирович, а вот всё-таки его значение для развития как бы русской социалистической, русской коммунистической, христианской коммунистической мысли в чём? Только в этой единственной идее, так сказать, о том, что народы есть исторические личности, они развиваются и воплощают, развёртывают в истории христианское задание?

Н. С.: Да.

Вопрос: Какое значение? Которое Вы усматриваете в нём, да?

Н. С.: Да, в этом я усматриваю то, что эта мысль – она не тривиальная, она для того времени была совершенно новой, как мне представляется. Может быть, на Западе что-то такое было, но у нас в России – ничего подобного. Да, я в этом вижу его значение. Ещё то, что промысел Божий в истории присутствует. Кстати, этот промысел Божий мы очень явно почувствовали вчера-позавчера, когда вдруг совершенно каким-то удивительным образом без единого выстрела Крым стал российским. Вот уж действительно промысел Божий.

8. Н. Я. Данилевский и его книга «Россия и Европа»