Евангельская имущественная этика. Русская социальная мысль. Цикл публичных лекций

Сегодняшняя наша лекция будет посвящена Николаю Яковлевичу Данилевскому, нашему замечательному русскому социологу и автору знаменитой книги «Россия и Европа». Я обычно люблю рассказывать о личности, всякие биографические факты подкидывать, но здесь мне придётся ограничиться достаточно кратким рассказом, потому что, собственно, жизнь этого человека проста.

Данилевский родился в 1822 году в семье генерала, участника войны 1812 года. Родители дали ему хорошее образование и сумели его устроить в Царскосельский лицей – элитное учреждение, которое, как вы знаете, Пушкин окончил. После лицея Данилевский становится вольнослушателем Санкт-Петербургского университета, изучает естественные науки, ботанику, готовит магистерскую диссертацию. А затем, в конце концов, становится чиновником Министерства сельского хозяйства и всю жизнь служит. Каким образом служит? Он ездит в экспедиции, которые занимаются географией, изучением флоры и фауны Российской империи: то флора некоторых губернии, то климат. После этого он занимается ихтиологией, рыбным хозяйством, рыбными запасами наших морей, озёр и рек. Очень много времени уделяет постоянной экспедиции, причём экспедиции многолетней. И в одной из экспедиций, в Тифлис, он неожиданно умирает – видимо, от инфаркта, в возрасте шестидесяти трёх лет. А в промежутках между экспедициями или в перерывах на зимнее время он как бы между делом пишет свою книгу «Россия и Европа».

Но всё-таки я кое-что скажу о Данилевском. Дело в том, что и у него были в жизни тяжёлые моменты. Они никакого крупного человека никогда не обходят. Дело в том, что Данилевский был по образованию ботаником, но он, как бы не считался «ботаном», а интересовался всем на свете. В том числе и социальными проблемами. И в университете он увлёкся теорией социалиста Шарля Фурье, изучил её хорошенько. Он знал четыре европейских языка в совершенстве, в том числе немецкий и французский. Так что ему изучение Фурье не составило труда. Он стал посещать собрания у некого Петрашевского. И вот, после подготовки магистерской диссертации, в одной из экспедиций его неожиданно арестовывают.

Тогда, в 1849 году, арестовали всех петрашевцев. Это более ста двадцати человек. И, надо сказать, прошло мощное расследование, процесс, и двадцать один человек был приговорён к смертной казни, в том числе и наш великий русский писатель Фёдор Михайлович Достоевский. Забирают и Данилевского, который 100 дней отсидел в Петропавловской крепости. Однако он сумел оправдаться, причём, как говорят историки, это было сделано мастерски. С одной стороны, он никого малодушно не заложил, ничего лишнего не сказал. А, с другой стороны, он так повёл дело, что, мол, да, я изучал, действительно, этого французского экономиста. Но, во-первых, вы посмотрите, его труды у нас в России вовсе не запрещены. (И, в самом деле, не было, не выходило никаких распоряжений, никаких запретов). Притом, это совершенно мирный, безвредный писатель, никакой он не революционер. Я вам опишу его теорию. И Данилевский пишет для следствия большую-большую записку, где описывает теорию Фурье, причём настолько толково, настолько мастерски, что после шутили, что все судьи, прочитав эту записку, стали более или менее фурьеристами. И в записке он виртуозно доказывает, что теория Фурье совершенно безвредна для русского правительства, русского общества. И присовокупил в конце: «Даже после нынешнего разбирательства я не вижу, в чём она, собственно, несправедлива, какие к ней претензии».

И это, в общем-то, настолько, с одной стороны, удивило, а, с другой стороны, подкупило всю судебную комиссию, что его оправдали. Правда, тем не менее, сослали в Вологду под негласный надзор полиции.

А вот с Фёдором Михайловичем, которому тоже вменялось в вину изучение системы Фурье, обошлись гораздо суровее. Наверное, вы знаете, что его приговорили к смертной казни, причём смертная казнь была отменена на самой последней секунде. Всё было обставлено очень здорово. Приговорённых привезли на плац, одели в длинные смертные саваны, разделили на «тройки». Фёдор Михайлович попал во вторую «тройку». Первую привязали к столбам, завязали глаза, офицер скомандовал: «Готовьсь!» И только в этот момент прискакал фельдфебель, подал офицеру бумагу, тот её прочитал, и казнь отменили, пленных развязали и увели. Для Достоевского, надо сказать, это было потрясающе, такой удар, такой шок, который перевернул всю его жизнь, потому что он с ней уже попрощался тогда. Кстати, Достоевский и Данилевский позже встречались, уже в семидесятых годах, и, в общем, друг друга уважали. И совершенно Достоевский не был в обиде на Данилевского, что тому удалось так удачно отбрехаться.