Эволюция, Революция и идеалы Анархизма

Періодъ чисто инстинктивныхъ движеній теперь уже миновалъ: революціи не будутъ уже совершаться случайно, потому что прогрессъ становятся все боле и боле сознательнымъ и разумнымъ. Животное или ребенокъ всегда кричитъ, когда его бьютъ, и вообще реагируетъ извстнымъ движеніемъ или ударомъ: такъ и мимоза складываетъ свои листья отъ всякаго вншняго раздраженія; но отъ этихъ непроизвольныхъ движеній далеко еще до систематической и упорной борьбы противъ гнета. Народамъ прежде казалось, что событія слдуютъ одни за другими безъ всякаго порядка, но они наконецъ научились познавать связь между ними и ихъ неумолимую логику, они начинаютъ понимать, что и имъ также слдуетъ держаться извстнаго образа дйствій, чтобы выйти побдителями. Соціальная наука, указывающая причины рабства и какъ противовсъ — средства освобожденія, понемногу освобождается отъ хаоса противорчивыхъ мнній.

Первый фактъ, разъясненный этой наукой тотъ, что никакая революція не можетъ совершиться безъ предшествующей ей эволюціи. Конечно, древняя исторія разсказываетъ намъ о множеств такъ называемыхъ «дворцовыхъ революцій», т. е. о замн одного короля другимъ, какого либо министра или фаворитки другимъ совтникомъ или новой фавориткой. Но подобныя перемны, неимющія ровно никакого общественнаго значенія и касающіяся въ дйствительности только отдльныхъ личностей, могли совершаться безъ малйшаго содйствія со стороны народныхъ массъ: для этого оказывалось достаточно, чтобы нашелся наемный убійца съ хорошо отточеннымъ кинжаломъ, и тронъ будетъ имть новаго замстителя. Безъ сомннія, прихоть короля могла тогда вовлечь королевство и толпу подданныхъ въ непредвиднныя авантюры, но народу, привыкшему къ послушанію и покорности, оставалось только сообразоваться съ желаніями свыше: онъ не пытался выражать свое мнніе о длахъ, которыя ему казались неизмримо выше его ограниченной компетенціи. Точно также въ стран, которую оспаривали другъ у друга дв враждебныя династіи съ своими аристократическими и буржуазными кліентами, кажущіяся революціи могли совершаться при помощи убійствъ: такой заговоръ убійцъ, благопріятствуемый успхомъ, передавалъ тронъ другому лицу, измняя личный составъ правительства; но какое значеніе иметъ это для угнетеннаго народа. Наконецъ, въ такомъ государств, гд основаніе власти было нсколько расширено существованіемъ оспаривавшихъ главенство классовъ, стоявшихъ надъ безправной толпой, заране обреченной на полное подчиненіе торжествующему классу, еще возможны уличныя битвы, сооруженіе баррикадъ и провозглашеніе временнаго правительства въ городской ратуш.

Но новыя попытки въ этомъ направленіи едва ли могутъ удасться въ нашихъ городахъ, обращенныхъ въ укрпленный лагерь, съ казармами и цитаделями; уже послднія «революціи» въ этомъ род имли только временный успхъ. Такъ въ 1848 г. Франція шла лишь прихрамывая за тми, кто провозгласилъ республику, не зная, что они понимали подъ этимъ словомъ, и воспользовались первымъ случаемъ, чтобы повернуть въ другую сторону. Масса крестьянъ, съ мнніемъ которыхъ не справлялись, но которая тмъ не мене все же заявила его — правда неясно, темно, неопредленно, но все же съумла выразить что пока эволюція крестьянства не совершилась — оно не хочетъ революціи, которая тмъ самымъ оказалась преждевременной; едва прошло три мсяца со времени революціоннаго взрыва, какъ масса избирателей возстановила старый порядокъ въ его традиціонной форм, къ которому еще тяготли ихъ рабскія души: такъ вьючное животное по привычк подставляетъ свою надорванную спину подъ новую тяжесть. Точно такъ же революція коммуны, столь удивительно удавшаяся и неизбжно вызванная обстоятельствами, очевидно, не могла восторжествовать, потому что она была совершена только половиной Парижа и опиралась во всей Франціи только на промышленные центры: начавшійся отливъ затопилъ ее въ мор крови. Теперь уже недостаточно повторять старыя формулы vox populi, vox Dei, и испускать воинственные крики, разввая въ воздух знаменами. Достоинство гражданина можетъ при извстныхъ обстоятельствахъ потребовать отъ него, чтобы онъ воздвигалъ баррикады, защищалъ свою страну, свой городъ или свою свободу; но онъ не долженъ воображать, что хотя бы малйшій вопросъ могъ быть отданъ на неврное ршеніе ружейныхъ пуль.