Еврейские народные сказки. Том 3. Сказки евреев арабских стран

Клавдий Элиан в «Пестрых рассказах» излагает другую историю, которая имеет черты, характерные для нарративного цикла о Золушке, только вместо проверки башмачком происходит «проверка ожерельем». Это история об Аспазии из Фокеи, сироте, которая была нехороша собой, но с помощью волшебства превратилась в ослепительную красавицу. Однажды она оказалась при дворе с тремя другими прекрасными девушками, но именно она покорила сердце царя своим достойным и скромным поведением. Тогда царь подарил ей ожерелье, которое «достойно дочери или матери царя», но девушке жадность была чужда, поэтому она скромно ответила, что предпочла бы, чтобы царь подарил ожерелье своей матери. Обе истории содержат элементы, которые позже появляются в сказке о Золушке.

В последующих историях цикла о Золушке проверка башмачком становится определяющим мотивом, но о том, характерен ли он только для сказок о Золушке или встречается и в других историях, до сих пор ведутся споры. Грэхам Андерсон, считающий этот мотив характерным только для сказок о Золушке, приводит в доказательство историю о Родопис. Однако та история о Золушке, которую он создает, опирается лишь на фрагментарные традиции из классической литературы и является его собственной спекулятивной конструкцией. Кроме истории о Родопис и Аспазии из Фокеи, он включает в цикл сказок о Золушке романтическую историю об Асенеф, жене Иосифа (см. комментарий к сказке ИФА 4425, т. 1, № 41), которая по своим мотивам и структуре не является сказкой о Золушке. Истории о Родопис и фокеянке Аспазии в том виде, в каком они появляются в классической литературе П-Ш вв. н. э., содержат определенные нарративные элементы, которые встречаются и в сказочном цикле о Золушке (история о восхождении «из грязи в князи»; магическое вмешательство птицы — орла в истории о Родопис и голубки, в которую превратилась Афродита, в истории об Аспазии; победа доброты над жадностью и судьбоносный башмачок), но они не выстраиваются в характерную для сказки о Золушке последовательность.

Сказка о Золушке в Китае и на Дальнем Востоке

Более отчетливые предшественники всемирно известной сказки о Золушке заметны в китайской и тибетской литературе. Впервые сказка о Золушке зафиксирована в письменном виде в IX в.н. э., в период правления династии Тан. Она была записана Дуанем Чэнши (ок. 800–863), «прожившим большую часть своей жизни в долине реки Янцзы, которая в верхней своей части простирается до провинции Сычуань, а в нижней — до огромного города Янчжоу» [12]. Он

…был библиофилом, знатоком литературы и коллекционером интересных историй… Дуань всегда особенно интересовался тайными, странными и непонятными вещами. Он был хорошо знаком с буддийской литературой и особенно любил слушать чужеземцев, которые рассказывали ему истории. Например, он утверждает, что услышал некоторые истории от «ромеев» (которые на самом деле могли быть анатолийцами или сирийцами), а некоторые — от индийцев [13].

Он записал историю, похожую на сказку о Золушке, от слуги у себя дома и издал ее в составе сборника «Собрание забытого наследия» (Youyang zazu xuji, 850–860). История об И Хам (так зовут героиню на диалекте провинций Гуандун и Гуанси), или Е Сянь (мандаринский диалект), скорее всего, согласно Най-тун Тину, происходит «от племен Вьет или Юэ, которые жили тогда в южной части Гуанси или даже в области, которая сейчас является северным Вьетнамом, а тогда была частью Китайской империи» [14]. Дуань отказывается от авторства сказки, ссылаясь на человека, от которого ее услышал: «[Эту историю] рассказал мне Ли Шиюань, который раньше был у меня слугой. Ши-юань был родом из племени, жившего в Янчжоу, и он помнил много странных историй с юга» [15]. Распространение этой сказки в данных регионах можно объяснить энергичной торговлей, которая шла в Бенгальском заливе, Аравийском и Южно-Китайском морях во время правления династии Тан.