Еврейскiй вопросъ

Но, пока, не будемъ касаться этихъ общихъ, перспективъ, а окончательно и вполнѣ охарактеризуемъ Гейне, въ частности, тъ.-е. подобающимъ образомъ заклеймимъ его. Это — не просто поэтъ-арлекинъ, но кое-гдѣ не только въ моральномъ, но и въ юридическомъ смыслѣ слова, прямо преступный стихослагатель. Въ первомъ отношенiи, достаточно указать на его бога — Аполлона, котораго я назвалъ iудеемъ-Аполлономъ, а въ другомъ отношенiи, укажу между его послѣдними стихотворенiями, а именно, въ группѣ его садистическихъ пьесъ, „Ночную поездку”, въ которой авторъ заявляетъ о личной своей преступности. Убiенъ щекоткою, на почвѣ половыхъ отношенiй, совершаемое при лунномъ свѣте на морѣ, у него, кромѣ того, — какъ это, впрочемъ; въ подобнаго рода штучкахъ является, повидимому, господствующимъ правиломъ, — разукрашено религiонистически. Воззванiе къ Адонаи, тъ.-е. къ Господу Богу iудеевъ, при такомъ утонченномъ сладострастiи, которое можно поставить рядомъ, съ ритуальными убiйствами, — вещь весьма понятная. Самое преступленiе относится, во всякомъ случаѣ, къ болѣе ранней эпохѣ; этому нисколько не противорѣчитъ то обстоятельство, что желанiе пощекотать себѣ воображенiе прiятнымъ воспоминанiемъ о дѣлѣ, въ сочетанiи съ необыкновенною рѣзвостью, — что эта идеальная неестественная помѣсь въ поэтически-криминальномъ родѣ, принадлежала позднейшему времени. Мерзавцу, который одержимъ былъ еврейскою манiей величiя, доставляло удовольствiе — свое реальное изнасилованiе повторить предъ публикою и идеально, и свое безчестно-надменное издѣвательство надъ лучшею частью человечества и надъ болѣе благороднымъ человѣчеcкимъ духомъ проделать еще и такимъ манеромъ. Если въ заявленiи этомъ только экспертъ, понаторѣвшiй въ разслѣдованiи подобныхъ чудовищныхъ мерзостей, вполнѣ ясно разглядитъ, что здѣсь рѣчь идетъ о преступленiи въ формѣ садистическаго разврата, то для преступника оно навсегда останется, хотя и нѣсколько затененною, но, тѣмъ не менее, все-таки уликою. Сверхъ того, оно такъ характеристично для извѣстныхъ чертъ еврейскаго существа, или, лучше сказать, ненормальностей еврейскаго существа, что должно было найти здѣсь себе мѣсто, если только чувственныя покушенiя этого, пользующагося дурною славою, народца, должны вообще найти себе современное, даже модное, чтобы не сказать, богатое и будущимъ наглядное поясненiе. То, что предлежитъ намъ въ виду такого положенiя дѣла и такихъ наклонностей, нельзя легкомысленно считать ничего не значущимъ въ моральномъ отношенiи. Въ самомъ дѣлѣ, художество въ уголовщине, равно какъ и уголовщина въ художестве, благодаря влiянiю iудеевъ, отлично преуспеваютъ, а въ послѣднее врѣмя, когда ремесленность въ литературе достигла nоn рlus ultrа нелепости, тупое и сумасбродное философастерство пришло къ паролю — да здравствуетъ преступленiе. Vivе lе crimе или, говоря по-нѣмецки, dаs Vеrbrеchеn lеbе hоch, — таковъ новейшiй девизъ, который, если не прямо, то косвенно, въ форме, — чтобы щадить публику, — нѣсколько смягченной и съ кое-какимъ передержками, разносится задающею тонъ прессою при посредствѣ панегириковъ и газетъ поляками и другими полоумными единомышленниками жидовъ, и пропагандируется въ нѣсколько прикрашенной формѣ чрезъ посредство всякихъ духовныхъ каналовъ, для пущаго орошенiя деморализацiи.

Эта развязка конца ХIХ-го столѣтiя, если спокойно взвѣсить ее, въ концѣ концовъ есть не иное что, какъ дѣйствiе всей той прежней стрижки и сервировки, — этого, въ большей своей части, дѣла жидовства, понимая это слово въ самомъ широкомъ, тъ. е. нацiонально-моральномъ смыслѣ. Все, что было прежде, и вся эта духовная традицiя, которую не только черезчуръ высоко цѣнили, а, напротивъ, прямо разукрашивали, чтобы представить ее не тѣмъ, чѣмъ она была, раскрывается для исторически созрѣвающаго сознанiя во всей полнотѣ своей гнусности лишь благодаря тому, что ее освѣщаютъ теперь свѣтомъ современныхъ еврейскихъ безобразiй и еврейской преступности.