Еврейскiй вопросъ

3. Наглому отрицанiю евреями ритуальныхъ убiйствъ отвѣчаетъ всплывшая въ послѣднiе годы столѣтiя параллель, состоящая въ томъ, что они, — и очевиднѣе всего — во Францiи, — приняли подъ свое крылышко измѣну и приэтомъ юстицiю превратили въ юд-стицiю, а вообще французскую республику, очевидно и несомнѣнно, въ iудейскую республику. Что народъ Iудъ, тъ.-е. народъ предателей, производитъ изъ своихъ нѣдръ измѣнниковъ отечеству, и что этотъ народъ этихъ измѣнниковъ всѣми средствами защищаетъ и даже выдастъ ихъ мучениками и жертвами милитаристическаго и шовинистическаго судопроизводства, то это, въ виду еврейскихъ традицiй, вещь совершенно понятная. Только размѣры, какiе это дѣло приняло, и мiровой отголосокъ, какой оно себѣ нашло, достигли крайнихъ предѣловъ, до которыхъ универсально наглыя и кромѣ того глупо-наглыя iудейскiя дѣянiя до сихъ поръ еще не достигали. Въ самомъ дѣлѣ, на классической почвѣ освободительныхъ попытокъ, въ уже болѣе столѣтiя борющейся съ эпилептическою стороною революцiи Францiи, какъ плодъ тамошней кажущейся свободы и полусвободы выросъ iудейскiй биржевой режимъ, и этотъ режимъ былъ настолько глупо наглъ, что въ 1898 г. не стѣснялся приподнять маску аффишированной гуманности и свободы, чтобы можно было разглядѣть все ничтожество и весь позоръ народа, которые выступили на свѣтъ Божiй въ заступничествѣ за измѣнника отечеству Дрейфуса и въ сопутствующихъ процессахъ, какъ напръ., въ прогремѣвшемъ на весь свѣтъ процессѣ Золя. Если бы вмѣсто “на весь свѣтъ прогремѣвшiй” мы сказали “на весь мiръ ошельмованный”, то этотъ сопутствующiй данному случаю позоръ для народа не составилъ бы и сотой доли того, что онъ означалъ въ дѣйствительности и по своему дѣйствiю. Если когда царь крысъ iудейской прессы, съ миллiонами своихъ хвостовъ, игралъ роль и жесточайшимъ образомъ морочилъ народы и народъ и самымъ бѣшенымъ образомъ издѣвался надъ ними, то это было именно въ этомъ дрейфусовскомъ процессѣ, съ его, воистину, комичнымъ отголоскомъ во всемъ мiрѣ. Это дѣло показало намъ, до какой степени и до какихъ размѣровъ дошла каморристически публицистически воспитанная солидарность евреевъ во всѣхъ случаяхъ и во всѣхъ соцiальныхъ слояхъ, особенно же въ классахъ интеллигенцiи и литературномъ и какъ хорошо умѣетъ она разростаться, все и вся обманывая ради своихъ цѣлей.

Этотъ дрейфусизмъ и золаизмъ, какъ можно бы было назвать эту вещь, судя по внешнему, но принимающему мiровые размѣры комплексу симптомовъ, прямо затмилъ предшествовавшiй ему панамизмъ, персонажи котораго работаютъ и здѣсь, и, по крайней мѣрѣ относительно, разжаловалъ до степени сущей бездѣлицы. Еще никогда iудейская надменность и безстыдство не проявлялись предъ лицомъ Францiи и всего мiра въ такой литературно-грубой формѣ, какъ въ этомъ, — говоря свойственнымъ Iудеямъ напыщеннымъ языкомъ — какъ въ этомъ процессѣ процессовъ и скандалѣ скандаловъ. Да, да, Францiя, и даже всѣ народы, куда только доcягаетъ газетный благовѣстъ, могли бы затянуть пѣснь пѣсней о томъ, чего требовалъ отъ нихъ по этому дѣлу iудейскiй униссонъ. Они могли бы сложить собственную современную книгу книгь о томъ, сколько чудовищной лжи вынесено было на сцену, чтобы сфабриковать такъ называемое общественное мнѣнiе въ угодномъ iудейскимъ интересамъ смыслѣ. Съ манерами тявканья и божбы торгующаго въ разносъ жида, тамъ, гдѣ прежде только въ исключительныхъ случаяхъ можно было слышать задорное пѣнiе галльскаго пѣтуха, тамъ уста подъ iудейскими носами клѣветали и божились на весь мiръ. Всѣ грязные литературные задворки съ нравственною заразою своихъ лакейскихъ романовъ, все это поставлено было на ноги, чтобъ спасти iудеское дѣло и чтобы скрыть iудино предательство. Жидки смогли эту свою золаизированную дрейфусiаду вспучить не просто въ главное государственное дѣло, а въ главное мiровое дѣло, прямо такъ, какъ будто-бы случай ихъ первороднаго грѣха вышелъ въ свѣтъ въ новомъ, улучшенномъ и увеличенномъ изданiи въ этомъ жидовскомъ fin dе siеclе, въ роскошномъ переплетѣ съ золотымъ обрѣзомъ. И въ самомъ дѣлѣ, этотъ золотой обрѣзъ, вмѣстѣ съ всемiрнымъ пресспапье, былъ главнымъ средствомъ, которымъ эти новомодные Маккавеи, если не блистали, то все-таки, по крайней мѣрѣ, всюду и во всѣхъ углахъ совали во всѣ ничего не вѣдающiе или не защищенные глаза.