Европа во мне. Как не потерять себя в новых странах, условиях и ролях

Прошло шесть лет, а я все еще помню этого доктора и не сомневаюсь, что он путешествует, пробует странную еду и любит жизнь. Его помнят и мои друзья, которым я рассказывала эту историю. Мы, как ракушки на пляже, собираем такие примеры, чтобы увезти их с собой и найти им место у себя дома.

Я думаю, мой терапевт прав: у нас их не так много. Последние поколения перед нами много боролись за жизнь, стремясь выжить. Им было не до выбора «жить хорошо». А с поколениями до них – до войны и еще раньше связь у нас прервана.

Да нам в середине 20-го века нужно было еще обувь донашивать друг за другом, – восклицает мой терапевт. – Что это? Это страна-победитель..?

Я многим рискую, когда пишу эту главу. Найдутся те, кто скажут:

Да что ты знаешь о нашей жизни! Ты уехала. Ты ищешь счастья не на Родине – да кто ты такая?

Но я думаю, что мы все уже давно не живем одной культурой. Что я связана и с домом, и с миром. Что вблизи и на расстоянии видны разные важные вещи. Что мы существуем не в окружении врагов, а в окружении людей. Что мы отлично научились выживать, и в этом наша сила. Но «трудности гор позади, теперь нам предстоят трудности движения по равнине».

И я хочу, если вдруг что, остаться закаленной. Но в мирное время уметь, как Алессандро, есть медленно и не переедать. Не чувствовать вину за счастливый отпуск. Успевать замечать цветение деревьев. Иногда планировать свои праздники, добавляя в гугл-календарь календарь лунный. Жить из ощущения изобилия, а не дефицита.

Не буду его так стричь

Дальше – обсуждение на сотню комментариев. Разброс мнений: от «это возмутительно!» до «это же Италия».

У принятия изменений и принятия неизбежного есть пять стадий: отрицание – гнев – торг – депрессия – принятие.

Так не должно быть! – это самая первая, отрицание. Вам что, не нужны мои деньги? Как вы себе можете такое позволять? А если я напишу в инстанции? Вы что, не знаете, что клиент всегда прав? Вас уволят. Почему это я должен искать другую парикмахерскую? Я буду бороться…

Наташа, а это типичная история? – спросила я свою знакомую, работающую мастером в итальянском салоне.

И она рассказала мне, как четыре года назад устраивалась на работу в Салерно. В качестве подарка хозяин салона, известный парикмахер, предложил ей прийти к ним в свободное от работы время, чтобы ей покрасили и постригли волосы. Она пришла.

В итальянских салонах волосы вам моет один человек, красит другой, расчесывает третий, стрижет четвертый, а оплату принимает пятый.

Когда дошла очередь до известного мастера, он спросил:

Чего ты хочешь?

Наташа носит короткую челку, как у Клеопатры, и всегда просит мастеров подстричь ее именно так.

Нет, – ответил мастер. – Я тебя понял, но я так делать не буду.

После нескольких взмахов ножницами он взял бритву и выбрил Наташе виски, а челку оставил длинной.

Если честно, когда я слушала эту историю, я представила Микеланджело, увидевшего в куске мрамора скульптуру. Может быть, мастер нашел идеальный стиль для моей знакомой? Может быть, она вышла из салона не Клеопатрой, но какой-нибудь другой царицей?

Да нет, – ответила мне Наташа. – Рост волос у меня такой, что они на висках близко приближаются к лицу. Это визуально сузило его еще больше. Я так мучилась! И еще долго отращивала выбритое, пряча виски под верхними волосами. Это было мега-неудобно…

«Я мастер, я так вижу» – будто говорят некоторые парикмахеры в итальянских салонах. И им бесконечно доверяют. И, даже если человеку не очень нравится результат, он часто скажет:

Benissimo[14]! – чтобы не обидеть профессионала.

Человеку, переехавшему из постсоветского блока, такое не понятно. Мы знаем куда больше о трендах и техниках работы. Спрашиваем, как обрабатываются инструменты. Даем честную обратную связь, подразумевая, что в ней заинтересованы. И злимся, если сквозь функцию вдруг проступает человек: неудобный, с характером, тоже претендующий на последнее слово.

Этот вопрос оказался сложным и для меня – и я только и делаю, что рассматриваю разные его аспекты.

И вспоминаю, например, Францию, где по воскресеньям закрыты все магазины, а в летние месяцы никто и не думает нанимать работников в булочную: на ее дверь просто вешают объявление: «Увидимся в сентябре!» И секретарь стоматолога тебе отвечает: есть место на ноябрь.

Когда мои четыре этапа принятия неизбежного прошли, я почувствовала интерес. И тут я обнаружила, что мне нравится момент, когда из-за функции вдруг проступает человек.

Почему все магазины закрыты по воскресеньям? – негодовала моя подруга, навестившая меня в Лилле. Это, действительно, жутко неудобно: помнить о том, что в субботу нужно купить все заранее, планировать воскресенье как-то по-новому, без того, чтобы забежать в продуктовый…

Но я уже знала ответ:

Эта политика направлена на поддержку семей. Чтобы работники магазинов и весь персонал проводили качественное время со своими домашними в выходные, а не пропадали на работе.