Европейская поэзия XVII века

Ах, если б вечно в очи эти
мне смотреть влюбленным взглядом,
я б тогда, с тобою рядом,
стал счастливейшим на свете, —
лишь твое лицо мне снится,
жизнь моя, моя царица!

Лишь об одном могу мечтать я:

дни и ночи быть с тобою,
юной тешиться красою, —
и, в твои попав объятья,
восхищенно в них забыться,
моя жизнь, моя царица!

Ах, если б мог я, дорогая,

каждый миг, зимой и летом,
упиваться твоим светом,
от восторга умирая, —
если б нам соединиться,
жизнь моя, моя царица!

О, эту близость райским даром

называл бы я по праву;
я тогда, тебе во славу
отпылав сплошным пожаром,
и со смертью б рад смириться,
моя жизнь, моя царица!

«О, ГЛАЗА ЛЮБИМОЙ...»

О, глаза любимой,
огнь мой неугасимый,
очи-зарницы,
звезды-денницы!
Пламень небесный
с вешнею песней
не вы ли, не вы ли
в сердце мое влили?

О ласковые взгляды,

родники отрады,
счастья истоки!
Свет свой глубокий
дайте мне, дайте,
не покидайте
души моей влюбленной,
вами вдохновленной.

Вы — мое спасенье,

рассвет мой весенний.
Луч ваш волшебный,
чистый, целебный
сжег тьму и холод,
снова я молод —
душу воскресила
ваша дивная сила.

«ВИЛА МНЕ ВСЕ ПЕРЕЧИТ, ЧТО ПОДЕЛАТЬ С НЕЮ...»

Вила мне все перечит, что поделать с нею.
Я — утесов крепче, она — скал прочнее.
Каменною стала она, молодая:
мучит, и немало, — все сношу, страдая.
Коль к моей заботе приглядится кто-либо,
скажет: я не из плоти, — просто камня глыба..
Мы с моею гордой друг на друга похожи:
она — камень твердый, я из камня тоже;
из мрамора — вила, сам я — из гранита,
она лед в себе скрыла, во мне пламя скрыто

ЗДРАВИЦА

Цвет-чародейка,
в кубки налей-ка
светлого зелья
нам для веселья;
видишь? — тут каждый
мучится жаждой,
все — в одно слово:
«Будь же здорова!..»

Ой, молодая,

пью за тебя я —
и, не ревнуя,
жду поцелуя:
дай, чаровница,
нам убедиться —
слаще ли кубок
этих вот губок;
винная ль чарка
жжет нас так жарко,
чары твои ли
нас распалили.

«ДОРОЖИ ГОДАМИ — МИМОЛЕТНО ИХ БРЕМЯ...»

Дорожи годами — мимолетно их бремя:
вихрь, да тень, да пламя; сон, и мгла, и время.
Вихрь ворваться может в день твой тихий, летний:
все вокруг встревожит — и замрет, бесследный.
Тень — твой провожатый; но сгустится темень —
и обочь себя ты уж не сыщешь тени.
Пламя будет живо, пока ест солому,
и умрет в порыве к небу голубому.
Сон, тебя желанным поманив виденьем,
кончится обманом — грустным пробужденьем.
Мягко мгла укрыла путь твой утром рано,
но встает светило — и уж нет тумана.
Время — это версты на твоей дороге:
осени да весны, и — ничто в итоге.
Наши годы — с нами, но не вечно их бремя:
вихрь, и тень, и пламя; сон, туман и время.

«ГОСПОДИ МОЙ БОЖЕ, КАК МНЕ ТЯЖКО, ТРУДНО!..»