Европейская поэзия XVII века

От горьких вздохов и от слез смущенных,
исторгнутых душой, лишенной сна,
влажны стволы, листва сотрясена
седых дерев, Алкиду[196]

посвященных.

Но заговором ветров возмущенных

листва от гнета вздохов спасена,
и влага слез в стволах потаена —
уже ни слез, ни вздохов укрощенных.

Мой нежный лик и тот расстался с данью

очей моих — она бесплотной дланью
тьмы — или ветра — стерта потому,

что ангелица, дьявольски земная,

не верит мне: горька тщета двойная —
вздыхать на ветер и рыдать во тьму!

«Я ПАЛ К РУКАМ ХРУСТАЛЬНЫМ; Я СКЛОНИЛСЯ...» [197]

Я пал к рукам хрустальным; я склонился
к ее лилейной шее; я прирос
губами к золоту ее волос,
чей блеск на приисках любви родился;

я слышал: в жемчугах ручей струился

и мне признанья сладостные нес;
я обрывал бутоны алых роз
с прекрасных уст и терний не страшился,

когда, завистливое солнце, ты,

кладя конец любви моей и счастью,
разящим светом ранило мой взор;

за сыном вслед пусть небо с высоты

тебя низринет,[198] если прежней властью
оно располагает до сих пор!

«ПОКА РУНО ВОЛОС ТВОИХ ТЕЧЕТ...»

Пока руно волос твоих течет,[199]
как золото в лучистой филиграни,
и не светлей хрусталь в изломе грани,
чем нежной шеи лебединый взлет,

пока соцветье губ твоих цветет

благоуханнее гвоздики ранней
и тщетно снежной лилии старанье
затмить чела чистейший снег и лед,

спеши изведать наслажденье в силе,

сокрытой в коже, в локоне, в устах,
пока букет твоих гвоздик и лилий

не только сам бесславно не зачах,

но годы и тебя не обратили
в золу и в землю, в пепел, дым и прах.

«В ОЗЕРАХ, В НЕБЕ И В УЩЕЛЬЯХ ГОР...» [200]

В озерах, в небе и в ущельях гор
зверь, рыба или птица — тварь любая,
заслышав плач мой, внемлет, сострадая,
беде, меня томящей с давних пор,

и даже если горе и укор

вверяю я ветрам, когда сухая
жара придет, всю живность увлекая
в тень рощ, в глубины рек, в прохладу нор,

то всякий зверь, в окрестности живущий,

бредет за мной, дыханье затая,
оставив лоно вод, луга и кущи,

как будто эти слезы лил не я,

а сам Орфей — настолько всемогущи
его печаль и нега, боль моя.

«КОСТЬ ГАНГА, МРАМОР ПАРОСА, БЛЕСТЯЩИЙ...» [201]

Кость Ганга, мрамор Пароса,[202]

блестящийэбен и золотую филигрань,
сапфир, с Востока привезенный в дань,
мельчайший бисер и рубин горящий,

диковинный янтарь, хрусталь слепящий

и тонкую серебряную скань
если бы взял в божественную длань
ваятель, в благодатный век творящий,

и, воедино сплавив их, достиг

неслыханных красот в своем дерзанье,
то разве б он сумел их сплавить так,

чтоб, как под солнцем воск, не сникло вмиг

под взглядом глаз твоих его созданье,
о Клори[203] дивная, мой сладкий враг?[204]