Европейская поэзия XVII века

Ни белокурый блеск зачесанных волос,
Ни ясное чело, ни правильные брови,
Ни профиль, коему всечасно в каждом слове
Из уст поклонников звучит апофеоз;

Ни губы, что алей порфирородных роз,

В которых и шипы и нектар наготове,
Ни добродетель, что возжаждавшим любови
Остаться ни при чем, увы, грозит всерьез;

Ни ласковый багрец, украсивший ланиты,

Ни перлов ровный ряд, что между губ сокрыты,
Ни речь, разумная, но сладкая, как мед, —

К совсем иному я влекусь не без опаски,

Тревожит сердце мне, волнует и гнетет
Не что иное, нет, как только ваши глазки.

«О ЛИПА, ГОРДАЯ СВОЕЙ ЛИСТВОЙ ЧУДЕСНОЙ...»

О липа, гордая своей листвой чудесной,
Меня и госпожу видала ты не раз,
Бродивших близ тебя, — и ты от зноя нас
Всегда звала прийти под твой шатер древесный.

Расти же, возноси к обители небесной

То имя, что коре твоей дарю сейчас,
Пускай живет оно, когда замрет мой глас,
И не воздаст хвалы насмешнице прелестной.

Прости, кору твою ножом я надорвал

И Розамонду здесь по имени назвал —
Но в сердце у меня зарубки те же ныне.

Сколь родственна теперь у нас с тобой судьба:

Израненная, ты печальна и слаба,
А я стрелой пронзен и обречен кончине.

«СЛЕПЕЦ, ОТЯГОЩЕН СВОЕЙ ШАРМАНКОЙ СТАРОЙ...»

Слепец, отягощен своей шарманкой старой,
Ты по дворам бредешь, прося гроши на хлеб.
Несчастен твой удел, печален и нелеп,
Страшней, чем слепота, не может быть удара.

Подобная меня, увы, настигла кара,

Ужасный жребий мой не менее свиреп,
Не ведает никто о том, что я ослеп,
Что навсегда лишен божественного дара.

Еще страшней ущерб мне ныне рок нанес:

По улицам тебя водить приучен пес,
А мне слепой божок лишь бездорожье прочит, —

Я так же, как и ты, скитаться принужден:

Ты голоден, а я любовью изможден,
Но ни тебе, ни мне помочь никто не хочет.

«МЕНЯ ОСТАВИЛ СОН! БЕССОННИЦА НА ЛОЖЕ…»

Меня оставил сон! Бессонница на ложе
Ко мне взошла, и я не сплю уже давно.
Забвенья не дают ни отдых, ни вино,
И бденье вечное на сущий ад похоже.

Опять гнетущий страх, опять мороз по коже;

Ни на единый миг забвенья не дано.
Лишь обрету покой — пусть это мудрено, —
Как вновь забота мне твердит одно и то же.

Полуночной порой я числю каждый час,

Стенаю и мечусь, надеюсь всякий раз,
Что, может быть, усну — но скоро нет надежды.

Сгубили мой покой заботы бытия,

Целительного сна уже не встречу я,
Пока последний сон не ляжет мне на вежды.

«МИРСКОГО НЕ ХОЧУ Я ДОЛЕ ДЛИТЬ ВЕСЕЛЬЯ...»

Грешник сетует: