Европейские мины и контрмины

Пока он рассказал в немногих словах события последнего времени старому пастору, который не мог ещё прийти в себя от столь неожиданного и внезапного случая, Фриц с отцом запрягли в маленькую тележку самую сильную лошадь, Маргарита уложила в корзинку немного съестных припасов; разбудили самого верного работника, уже давно жившего в доме — всё делалось молча и без шума.

Пробила полночь, когда вошёл старый Дейк и сказал, что всё готово. Пастор спокойно выслушал рассказ молодого офицера, с немой покорностью сложил руки и с глубоким вздохом сказал:

— Бедная Елена!

— Когда я буду в безопасности, — сказал лейтенант, — пошлите ей мой поклон, искренний привет. Я ещё не знаю, что случится в будущем, но, во всяком случае, моё сердце навеки принадлежит ей, и если не переменятся обстоятельства, то и в чужой стороне можно найти уголок для нашей любви и счастья.

— Да будет воля Господня, — с грустной улыбкой отвечал пастор, — хотя бы она разбивала наши надежды и желания. Уже давно я привык обращать свои помыслы к нашему вечному отечеству, но сердце сжимается печалью, когда уничтожается земное отечество с его воспоминаньями и надеждами.

— Пора ехать, — сказал старый Дейк, — если хотите достигнуть к утру безопасной рощи, то нельзя терять времени.

Лейтенант встал.

— Благословите, отец! — сказал он, преклоняя колено перед пастором.

Последний положил ему руку на голову и произнёс:

— Да благословит Господь твой отъезд и дарует мирное возвращение, но если Его святая воля решила иначе, то да будет Он с тобою в пути. Аминь.

Потом он раскрыл объятия и крепко прижал молодого человека к груди.

— Вы должны спрятаться на дно телеги, под солому, — сказал старик Дейк, — чтобы вас никто не видел, пока не проедете окрестностей селения.

— Но не возбудит ли любопытства эта ночная поездка? — спросил лейтенант, — не заметят ли чего ваши работники?

— Мой сын всегда уезжает ночью в город, — сказал старик, — чтобы рано прибыть туда, а работники — добрые ганноверцы, они будут молчать как могила.

— Но Маргарита, пруссачка? — заметил лейтенант с улыбкой.

Гневный румянец разлился по лицу молодой женщины.

— Здесь только жена вашего товарища в детских играх, — сказала она с живостью, кроме того, — продолжала она, гордо подняв голову, — в Пруссии нет обычая изменять своим друзьям!

Молодой человек быстро подошёл к ней.

— Простите, — сказал он искренним тоном. — Ты позволишь, мой старый друг Фриц? — продолжал он, положив руку на плечо молодой женщины и поцеловав её в лоб.

— Ещё одно, — сказал он, — у опушки леса, близ самой дороги, стоит добрая лошадь, привёзшая меня сюда; она принадлежит фон Эшенбергу в Ганновере; приведите её сюда и поставьте в стойло, но спрячьте седло, и если представится случай, дайте знать фон Эшенбергу, что она здесь. Господь с вами!

Он взял пистолеты, взобрался на телегу и лёг на дно: Фриц уселся, ухватил вожжи, цокнул языком, и телега покатилась.

Оставшиеся долго смотрели им вслед. Потом Маргарита проводила пастора домой, между тем как старый Дейк отправился в лес за лошадью.

Барон фон Кленцин занимался в своей комнате текущими делами своей должности и уже готовился идти спать, когда по дому раскатился громкий звон колокольчика.

Он с удивленьем стал прислушиваться, через несколько минут засуетились в доме, чиновник прошёл тяжёлыми шагами по коридору: потом фон Кленцин услышал, как отворили дверь и спустя много времени опять заперли её, послышались шаги и громкий говор. Вошёл слуга фон Кленцина, а за ним чиновник.

— Господин барон, — сказал последний, — вы, вероятно, слышали громкий звонок. Я вышел, никого не было, лежало только это письмо у двери.

И он подал записку.

Фон Кленцин взял её, покачивая головой, распечатал и прочёл. На лице появилось выраженье неудовольствия.

— Предостережение, каких много получается в последнее время, — сказал он равнодушно, бросив бумагу на стол, и сделал обоим лицам знак удалиться.

— Какая низость! — вскричал он, оставшись один. — Я никогда не думал, чтобы в этом народе, верность и привязанность которого я привык так высоко уважать, мог отыскаться доносчик!

Он опять взял бумагу и прочитал: «Бывший лейтенант фон Венденштейн, арестованный в Ганновере за измену, бежал. Он находится здесь, в доме крестьянина Дейка, и, вероятно, направится через рощу».

Фон Кленцин задумался.