Европейские мины и контрмины

— Не так трудно, если только станем искать и пожелаем найти, — возразила она. — Видите ли, богачи одиноко бродят в шумном, волнующемся свете, они в погоне за мимолётными наслаждениями не встречают человека и человеческого сердца; мы же в тёмном однообразии бедности и заботы находим своего ближнего, понимаем биение другого сердца — нас тесно связывают бескорыстная, истинная дружба и любовь — разве это уже не драгоценные камни, с ярким вечным блеском? Посмотрите на тихий домашний круг у нас, как общая работа связывает всех, как высоко ценится добытое общим трудом, насколько выше общее наслаждение! И область знания — правда, тяжело и трудно открывается она для нас, но если нам удалось добыть хотя бы одну жемчужину оттуда, не составит ли она для нас большого, драгоценнейшего сокровища, нежели для тех, кто осыпан этими жемчужинами и кто умеет употреблять их в виде игрушки для праздной забавы?

Жорж внимательно и задумчиво внимал её словам.

— Домашний круг! — сказал он потом со вздохом. — Вы говорите о домашнем круге — разве он существует для нас? Женщины от природы получают любовь к изящному, к свету, к свободе — могут ли они найти эти жизненные условия своего бытия в том домашнем круге, который доставляем мы, люди работы? Куда стремятся женщины нашего сословия, если в их душе живёт истинная женственность? Туда, в те области, в которых могут найти то, к чему стремится всякая женская душа — они бросаются в объятия богачей, как минутные игрушки их прихоти; бросаются потому, что содрогаются влачить жизнь в тёмной келье бедности. Я не осуждаю всех, выпархивающих из мира труда в обольстительный свет и потом падающих с обожжёнными крыльями со ступеньки на ступеньку, пока не погибнут наконец в омуте. Не все покоряются жажде материальных наслаждений — нет, нет, — многие, быть может, большинство их сходят со своего пути вследствие неосознанного стремления к свободе, просвещению, изящному, чего не могут найти здесь. Кто же остаётся нам, чтобы создать и согреть домашний круг? Только те, которые лишены всякого чувства к высоким стремлениям женской души, которые с равнодушным тупоумием несут иго работы и довольны, когда могут доставить насущную пищу своему животному организму, или те, — прибавил он с большею горечью, — которые после краткого пребывания в области света и свободы неохотно возвращаются в трудовое жилище, в которое они вступают со стоном, как в могилу!

Молодая женщина покачала головой.

— Вы дурно думаете о моём поле, — сказала она, — может быть, так и есть в действительности, как вы говорите, но, без сомнения, так не должно быть. Блестящий свет солнечного дня, широкий полёт в беспредельной свободе, конечно, имеют известную прелесть для каждого женского сердца, но, — продолжала она с искренним выражением, — святой огонь тихого очага, о котором пекутся и поддерживают с любовью, теплее, чем солнечный свет, и заботы водворить красоту и гармонию в узком круге бедного хозяйства открывают неисчерпаемое богатство святых радостей, нужно только не требовать от жизни всех сокровищ, а иметь горячую волю и твёрдое желание внести в жизнь богатство сердца.

Взгляд молодого человека, не отрывавшийся от воодушевлённого лица говорившей, становился постепенно мягче и кротче, он глубоко вздохнул и сделал движение, как будто хотел взять её руку; Антония заметила это движение и с лёгким румянцем сказала весело:

— Не служим ли мы лучшим доказательством того, что жилище бедности не лишено прелести? Может ли быть что лучше этой маленькой комнаты, этого простого стола? И, — сказала она с улыбкой, — разве наша беседа не доставила нам умственного наслаждения? Разве мы занимались только грубыми потребностями материальной жизни?

Лукавое выраженье мелькнуло, как молния, по её печальному лицу, и вместе с кротким, мягким взглядом её чёрных глаз придало ему дивную прелесть.

Жорж опустил глаза, по всему его телу пробежала дрожь.

— А главное, — продолжала молодая женщина, — не доказываем ли мы собой, что в бедных кругах человек легче находит человека? Вчера ещё мы не были знакомы, не подозревали о существовании друг друга, а сегодня говорим как старые друзья, откровенно и искренно, как думаем. Вы позволяете мне читать в вашем сердце, я рассказываю вам, что живёт в моём — разве это не счастье, разве мы нашли бы его, не будучи соединены святым братством труда?

— Да, — сказал он, поднимая на неё откровенный и твёрдый взгляд, — это счастье, и я благодарю вас за него. Однако вы должны согласиться, что оно редко и не всегда встречается так, как встретилось нам здесь.

Он протянул ей руку.

Не колеблясь взяла молодая женщина эту руку и отвечала на её крепкое пожатие. Мадам Ремон спала. Молодая женщина встала.

— Завтра рано нужны будут нам силы, — сказала Антония, касаясь плеча своей хозяйки, — время спать. Благодарю вас за приятный вечер, мадам, и вас также, Жорж.

— Надеюсь, мы часто будем видеться, — сказал Жорж молящим тоном.

— Конечно, конечно! — вскричала старуха с живостью. — С вами так весело болтать.