Европейские мины и контрмины

— Благодарю вас за подробное изложение как вашего мнения, так и мнения прочих министров. Вам известно, как мне нужен опытный совет для исполнения моих обязанностей в это трудное время; однако ж в настоящем случае я с удовольствием выражаю, что моё собственное чувство и мои собственные размышления привели меня к тем же результатам, к каким пришли мои опытные советники. Я твёрдо решился не ездить туда, несмотря на то, как бы ни рассуждал там французский император о немецких делах. Я не поеду из простой любезности, не поеду без вас, мой дорогой министр, ибо где я, там Бавария, и я не хочу, чтобы имя Баварии примешивалось к каким-либо переговорам с Францией. Я хорошо понял намёки, которые делал мне Наполеон во время своего проезда: он хочет создать южный союз под австрийским главенством. Должен ли я обнажить меч против прусской гегемонии для того только, чтоб стать под власть Австрии, которая не может защитить союзника? Чем будет южный союз, как не вечным дроблением Германии, за единство и могущество которой непрерывно бились? И кто будет покровителем этого союза? Не слабая, занятая внутренними делами Австрия, а Франция, которая в награду за своё покровительство отрежет себе часть немецкой земли. Возник бы новый Рейнский союз, но что было возможно в начале нынешнего столетия, в эпоху разрозненности, то не может и не должно совершиться теперь, когда в немецком народе пробудилось национальное сознание и непрерывно стремится к объединённому государству.

Король замолчал, глубоко вздохнув.

Тёплый свет горел в глазах князя Гогенлоэ.

— Я счастлив, — сказал он, — что слышу эти благородные слова из уст моего государя; дай бог, чтобы вся Германия услышала вас и вся нация убедилась, как думает о немецкой чести и немецком достоинстве потомок многих славных государей.

Король дружески улыбнулся и несколько секунд смотрел на живописный ландшафт, открывавшийся с балкона.

— Дорогой князь, — сказал он потом, — я горжусь короной, наследованной от предков; я ревниво охраняю свои королевские права, потому что их дали мне Бог и история, потому что они доставляют мне возможность сделать мой народ счастливым. Я стану защищать эти права против всех покушений другой державы ограничить их, но я непоколебимо убеждён в высоком призвании, которое указано немецкому народу в развитии всемирной истории. Для Германии и для её величия я готов жертвовать всем.

Он опять замолчал на несколько мгновений и потом продолжал, как будто мысли невольно изливались из глубины его сердца:

— Моё чувство сильно оскорблялось всегда антагонизмом между Пруссией и Австрией, доведшим наконец до конфликта 1866 года, однако ж слово «гегемония», заимствованное у древнегреческих республик, стоит в дисгармонии с условиями Германии. Национальный союз монархических государств немецкого народа исключает понятие гегемонии. Как в готическом соборе малое и великое соединяются в прекрасно-гармоничное целое, в котором всё имеет свой смысл и значение, так точно и немецкая народная жизнь должна принять форму гармонически соединённых членов, из которых каждый не подчиняется другому, но развивается в своеобразной самостоятельности, подобно символической розе в готической орнаментике. Немецкий народ, — продолжал он с большей живостью и теплотой, — терпит только одну форму единства, форму исторического государственного единства, здание немецкого союза замыкается только одним куполом — императорским венцом.

Князь с возраставшим удивлением смотрел на молодого короля, который, вопреки своему обычаю, был взволнован и высказывал свои мысли в горячих и живых словах.

— История моего дома, — продолжал король, — дала мне право на чудную диадему, и настоящее величие моей страны соответствует её историческому минувшему; но как я стремился бы препоясаться императорским мечом, если Провидение призвало меня к тому, так точно я первый признаю императорскую власть того из немецких государей, кому Господь судил восстановить единую державу немецкой нации. Когда Гогенцоллерны смогут сделаться императорами объединённого немецкого народа, отказаться от исключительного увеличения Пруссии и от односторонней гегемонии, тогда я с радостью стану на первую ступень их императорского трона, и Бавария охотно предложит немецкому императору своё войско для покорения врагов империи, откуда бы они ни пришли к немецким границам.

— И вы надеетесь, ваше величество, — сказал князь взволнованным голосом, — что высказанная вами великая мысль, которая волнует каждое немецкое сердце, может когда-нибудь осуществиться, несмотря на зависть и стеснение со стороны европейских держав, которые боятся объединения Германии, ибо знают, что она тогда, бесспорно, займёт первое место в ряду великих держав?

Глаза короля широко раскрылись; в них блеснул яркий пламень гордого мужества и высокого воодушевления.