Европейские мины и контрмины

— Он прав, — сказал Наполеон, — прав. Австрийский союз — слабая опора, при том же этот союз не надёжен и условия его не ясны. Государство ослабело, а фон Бейст при всём своём тонком уме не имеет решительности. Если слова Граммона справедливы, если южногерманские государства опасаются и действуют осторожно, то какую цену имеет эта австрийская комбинация? Во всяком случае, — сказал он после краткого размышления, с тонкой и довольной улыбкой, — во всяком случае, настоящее свидание носит характер угрозы Пруссии — в Берлине следят за моими действиями, а куда ещё обратиться мне, если там упорно отклоняют всякое соглашение и стоят на точке зрения совершившегося факта? О, — продолжал он с той же довольной улыбкой, — прусский министр, предпринявший отнять у меня место в Европе, не так равнодушен ко всему происходящему здесь. Несмотря на его спокойствие, я убеждён, что его глаза и уши здесь! Чем меньше достигли действительного, тем больше надобно пустить пыли в глаза; если не образуется коалиции, то пусть его пугает призрак коалиции и отнимает у него охоту завершить объединение Германии без моего согласия.

Он встал и прошёлся несколько раз по салону нетвёрдыми шагами.

— Необходимо, — проговорил он в полголоса, — необходимо удержать Италию и обрезать последние нити, связывающие её с Пруссией. Через Италию я буду иметь Австрию, через них обеих южногерманские государства. Конференция по поводу римского вопроса, — продолжал он ещё тише, точно опасаясь вверить свои мысли безмолвным стенам, — конференция великих держав — Пруссия со своим многочисленным католическим населением не может отказаться от папы, у меня будет выгодная игра. Союзники 1866 года более и более станут расходиться. Взаимные упрёки. Ламармора[94]…

Он больше и больше углублялся в свои мысли, последовательно представлявшие ему радостные картины, ибо лицо его становилось постепенно веселее. Он снова сел и закурил сигаретку, лёгкие синие облачка дыма наполнили комнату, поднимаясь вьющимися кольцами и потом исчезая, точно мысли и планы будущего, являвшиеся в голове императора.

Через некоторое время вошёл камердинер Феликс и доложил:

— Барон фон Бейст ожидает приказаний вашего величества.

Император кивнул головой в знак согласия и пошёл навстречу министру, которому Феликс отворил дверь.

Фон Бейст был в чёрном утреннем наряде, седые волосы завиты в локоны на висках; лицо с тонкими, умными чертами было весело и свежо и носило тот беззаботный, довольный жизнью отпечаток, который обыкновенно замечался у этого искусного государственного мужа.

Император протянул ему руку и, усевшись в кресло, пригласил австрийского министра занять место напротив.

— Мне приятно, дорогой барон, — сказал Наполеон вежливым тоном, — что я могу подробно переговорить с вами наедине, прежде чем приедет баварский король, ибо действительно было бы хорошо, дабы южногерманские государства нашли наше соглашение готовым не только в общих основаниях, но и в отдельных подробностях.

При этих словах император бросил на австрийского министра особенный проницательный взгляд.

В спокойном улыбающемся лице фон Бейста не дрогнула ни одна жилка.

— Ваше величество слишком милостивы, придавая некоторое значение личному соглашению со мной, — сказал он, — конечно, было бы весьма полезно для дальнейших переговоров, если бы предварительно были установлены общие руководящие основания между вашим величеством и мною. Я изложил в краткой записке свои мнения о различных вопросах европейской политики и осмеливаюсь представить их на милостивое воззрение вашего величества.

Он вынул из кармана лист бумаги с рядом заметок, написанных связным, почти неразборчивым почерком.

— Я с нетерпением ожидаю выслушать лично от вас ваши мнения, — сказал император, — я уже несколько ознакомился с ними через посредство герцога Граммона. Для нас преимущественно важно переговорить обо всём, касающемся Германии, — продолжал император, во второй раз взглядывая проницательно на австрийского министра — вы основательно придаёте особую важность учреждению южногерманского союза, который, опираясь на статьи Пражского мира, мог бы служить противовесом северогерманскому союзу, находящемуся под влиянием Пруссии. Мы должны до приезда баварского короля согласиться преимущественно о том, как осуществить этот союз.

— При замкнутости баварского короля присутствие его едва ли имеет какое-либо значение, — отвечал фон Бейст, спокойно встречая взгляд императора, — ибо молодой король не привык высказываться о политических вопросах, без предварительного глубокого их обсуждения. Теперь обстоятельства сильнее лиц. и потому я мало сожалею о том, что, по известию от графа Траутмансдорфа, король Людвиг едва ли решится нарушить свою привычку к уединению и приедет в Зальцбург.

Несмотря на привычку к самообладанию, император не мог вполне скрыть выражение неудовольствия, показавшееся на его лице при последних словах фон Бейста. Он опустил глаза вниз и стал крутить усы.