Европейские мины и контрмины

— Быть может, — продолжал фон Бейст, — гораздо лучше обсудить со всех пунктов идею южного союза и потом сообщить её баварскому королю. При неожиданном возбуждении вопроса в присутствии молодого государя последний, будучи склонен к недоверию, легко может заподозрить, что его хотят поймать врасплох, и откажется.

Лицо императора снова приняло своё обычное равнодушное выражение. Он оперся на ручку кресла, наклонил голову набок и сказал:

— Мысль о тесном соединении южных государств, которые в силу естественного тяготения примкнут к Австрии, представляется мне весьма важной для политического развития в будущем. Однако ж для меня, мало знакомого с внутренними немецкими делами, почти непонятно, как при настоящей нетвёрдой почве может возникнуть такой союз! Поэтому прошу вас сообщить мне свои мысли; до завтрашнего дня я, конечно, найду время обсудить ваши идеи и потом беседовать с вами en сопnaisance de cause[95].

Эти слова, сказанные равнодушным тоном, поразили фон Бейста. Он взглянул на свою записку и, казалось, хотел сделать замечание. Но прежде чем он начал говорить, император продолжал:

— Так как баварский король не приедет, то нет надобности обсуждать сперва этот вопрос. У нас есть другой, более важный для Европы, вопрос, а именно — восточный; мне кажется, что в этом случае Австрия и Франция имеют одинаковый интерес. Восток наполнен воспламеняющимся веществом, и если вспыхнет дремлющий там конфликт, то, без сомнения, дипломатия не совладает с пожаром. Поэтому она должна бы наблюдать, чтобы в этот арсенал, набитый взрывчаткой, не попала ни одна искра, пока не будет возможно руководить тамошними событиями.

Фон Бейст схватил свою записку и сказал:

— В отношении этого важного пункта я вполне согласен с мнением вашего величества; основанием для политического соглашения между Австрией и Францией я принял следующее:

— В настоящее время не следует доводить восточный вопрос до решения. Следует противодействовать всякой попытке в этом отношении, предпринятой какой-либо третьей державой.

Император несколько раз кивнул одобрительно головой.

— Это в немногих словах руководство для разумной политики, — сказал он потом, — остаётся только обсудить, какого рода может быть попытка третьей, более заинтересованной, державы и указать средства противодействовать таким попыткам.

Фон Бейст поспешно отвечал:

— Попытки России — кроме неё, ни одна держава не имеет интереса возбуждать восточный вопрос, попытки России будут состоять не в непосредственном вызове конфликта между петербургским кабинетом и высокой Портой, а в том, что станут побуждать зависящие от Турции княжества требовать независимости, станут подстрекать через Грецию греческих подданных Порты, так что при наступлении катастрофы Турция будет виновата, а Россия возьмётся только защищать правое дело.

— Совершенно так, — сказал император, — дело очевидно. Но чтобы противодействовать ему, необходимо заключить по крайней мере твёрдый оборонительный союз, который мог бы при известных обстоятельствах перейти в наступательный.

На лице фон Бейста явилось тягостное выражение.

— При искусном управлении дипломатическими нитями, — сказал он, — едва ли дело дойдёт до вооружённого вмешательства, особенно, когда дипломатия вашего величества, вместе с австрийской, положительно выскажет, что трактат 1850 года служит единственным основанием для условий Востока и что всякое изменение их, зависящее от политического развития, возможно единственно на основании Парижского трактата и с согласия держав, подписавших последний. Таким образом, определительно высказанная воля двух великих держав удержит от дальнейших попыток. Ибо, как известно из истории, великие войны настают потому только, что не было своевременного и сильного нравственного противодействия нарушению законных интересов. Здесь-то вполне применимо правило[96].

Император провёл рукой по усам и тем скрыл невольную улыбку.

— Итак, мы подробно укажем выражения, которыми должна говорить дипломатия в вопросе о восточных делах, и вы, конечно, дорогой барон, сумеете найти эти выражения, так что мне будет весьма приятно согласиться с вами во всём. После Востока, по моему мнению, особенно важны для общих интересов Франции и Австрии статьи Пражского мира.

— И в этом случае, — возразил фон Бейст, — я позволил себе вкратце сформулировать обширные главные основания переговоров и соглашения.

И, подняв записку, он медленно и с ударением прочитал:

— Сохранению добрых отношений будет существенно содействовать приличное соглашение Дании с Пруссией относительно северного Шлезвига. Не будет излишним дружеское посредничество Австрии и Франции, которое, без сомнения, может ослабить до надлежащей меры излишние ожидания Дании.

Наполеон с некоторым удивлением посмотрел на фон Бейста.

— Посредничество в делах Дании? — спросил он. — Ввиду прусских требований, которые в отношении северного Шлезвига, кажется, переступают границы Пражского мира? Что будет…