Европейские мины и контрмины

— Не влияние ли этого мертвеца расстраивает здесь все мои планы? — сказал он потом с мрачным видом. — Я искал основания для прочного положения и нашёл этого человека, гибкий ум которого умеет только округлять фразы и формулы, который не может выйти за пределы переговоров! То удивительное понимание, то самообольщение или робкое опасение взглянуть прямо на обстоятельства! — вскричал он с горечью. — Надобно побудить к уступкам Данию, первую жертву прусского могущества, против нарушения Пражского мира. Он не знает иных средств, кроме молчания и выжидания — выжидания до тех пор, пока южные немцы, ещё сопротивляющиеся объединению с севером, не сольются с ним в тысяче отношений материальной жизни! Союз с Италией требует долговременной подготовки — боятся принести небольшую жертву, имея в виду достигнуть большего! Нет, нет! Этот человек никогда не будет надёжным союзником! Я ошибся — расчленённая Австрия требует твёрдой и властной руки, дабы соединить все её части в одно стройное целое, а не диалектического ума, который думает доказать свою ловкость тем, что обуздывает силы отдельных частей государства, вводя их во взаимную конституционную борьбу и тем делая их недеятельными. Я должен иначе действовать, — продолжал он после краткой паузы. — Мне сперва необходимо согласиться с Италией — она должна получить итальянский Тироль. А потом нужно поставить Австрию и нерешительного фон Бейста перед простым вопросом: да или нет. Только таким путём можно составить коалицию, которая охватит также и южную Германию — без коалиции было бы глупо действовать против Пруссии. Южногерманские государи никогда не решатся действовать, но когда со мной будет Италия и когда Австрия по необходимости примкнёт к нашему союзу, тогда южная Германия будет стеснена и, конечно, обрадуется предлогу избавиться от тесных объятий северного союза. Здесь остаётся только одно, — сказал он со вздохом, — прилично доиграть комедию до конца, чтобы она, по крайней мере в глазах света, достигла своей цели и послужила мне средством в Берлине, где я ещё раз сделаю попытку, ибо там истинное могущество, с которым я скорее согласен вступить в союз, чем бороться. Во всяком случае, настоящее свидание было полезно. Время не пропало даром — отсутствие баварского короля, беседа с фон Бейстом, показавшая мне его недостатки — всё это осветило мне положение дел, и с этой минуты начинается для меня новая деятельность: без иллюзии, с определённой целью.

Он поднял вверх глаза и медленно проговорил цитату из «Смерти Помпея» Корнеля:

J'ai servi, commandé, vécu quarante années:
Du monde entre mes mains j'ai vu les destinées;
Et j'ai toujours connu, qu'en tout événement,
Le destin des États dépendait d'un moment.

Глава тридцать девятая

Император Наполеон возвратился в Париж, а Франц-Иосиф в Вену. Спекулятивная политика мало-помалу перестала интересоваться свиданием. Единственным результатом многообещавшей встречи императоров было единогласно подтверждаемое венскими и парижскими журналами известие о том, что в октябре австрийский император вернёт Наполеону визит и посетит парижскую выставку. При этом свидании, говорили более или менее официозные корреспонденты из Вены и Парижа, зальцбургские переговоры превратятся в фактический договор.

Не заботясь обо всех предположениях, соединявшихся с зальцбургским свиданием и предстоящей поездкой австрийского императора в Париж, канцлер северогерманского союза сидел за письменным столом в своей рабочей комнате. Лицо графа Бисмарка выражало ясное спокойствие; казалось, что на горизонте европейской будущности нет ни одного облачка, которое могло бы нарушить спокойствие канцлера. В руках у него было недавно полученное письмо; он внимательно читал его.

— Во всяком случае, это почерк Гарибальди, — сказал он, пристально рассматривая письмо. — Он рекомендует мне подателя как достойного веры человека, который имеет сообщить мне много важного. Я выслушаю его, как выслушиваю всё, что мне говорят, — продолжал он после некоторого размышления, — но кто поручится в том, что здесь нет ловушки для меня, поставленной или Австрией, чтоб возбудить столкновение с Францией, или же парижским кабинетом? Почерк Гарибальди легко подделать: кроме того, не трудно подстрекнуть этого наивного старого кондотьера к какой-нибудь интриге, скомпрометировать меня, впутав в неё! — Он позвонил. — Здесь ещё податель этого письма? — спросил он камердинера.

— Он ждёт внизу ответа вашего сиятельства.

— Пригласите его сюда, — сказал граф Бисмарк. — Я готов его принять.