Европейские мины и контрмины

— Нисколько! — отвечал сын спокойно, взглянув на отца. — Я совершенно безвреден и хочу жениться, — сказал он, беря Елену за руку, — такие люди не вступают в заговор. Могут присматривать за мной, даже арестовать, допросить, но ничего не найдут. Мои же дружественные отношения к старым приятелям и товарищам не могут подлежать наказанию.

Ему вдруг пришла в голову мысль; он встал.

— Для большей безопасности, я… — сказал он.

Вбежал старый слуга с испуганным видом.

— У дверей полицейский комиссар и требует видеть господина лейтенанта.

Дамы испуганно переглянулись. Оберамтманн спокойно встал.

— Введите комиссара! — велел он твёрдым голосом.

Вошёл полицейский комиссар в штатском платье: он хозяев приветствовал по-военному и учтивым тоном сказал:

— Сожалею, что доставил неприятное беспокойство. Мне приказано арестовать бывшего лейтенанта фон Венденштейна.

Госпожа фон Венденштейн всплеснула руками и поникла толовой, Елена упала на стул, бледная и неподвижная.

— Мой сын готов следовать за вами, — сказал оберамтманн, — вот он.

И указал на молодого человека, который выступил спокойно и улыбаясь.

Комиссар учтиво поклонился.

— Известно вам, в чём обвиняется мой сын? — спросил оберамтманн.

— Мне приказано только проводить господина лейтенанта к директору полиции, — отвечал комиссар. — Директор сам выслушает его; я надеюсь и желаю, что дело разъяснится и не будет иметь никаких неприятных последствий.

— В этом я уверен, — сказал лейтенант. — Могу ли я взять некоторые вещи на случай, если меня задержат на несколько дней?

— Вам доставят всё необходимое, потому что приказано действовать со всевозможным снисхождением. Теперь же я должен просить вас отправиться немедленно к директору полиции.

Лейтенант кивнул головой и потом обратился к дамам.

— Дело очень скоро разъяснится, — сказал он спокойно и улыбаясь, — убедятся в моей безвредности, и я, может быть, возвращусь уже сегодня, но никак не позже как завтра или послезавтра.

Он поцеловал руку матери, которая со слезами на глазах положила ему ладонь на голову, как бы благословляя его. Потом повернулся к Елене и обнял её.

— Прощай, моя милая, да скорого свиданья! — сказал он тихим, искренним тоном.

Молодая девушка ещё не вышла из оцепенения. Когда жених её обнял, она вздрогнула, молча схватила его руку и судорожно сжала в своей, потом впилась в него глазами, точно хотела удержать его магнетической силой своего взгляда.

Лейтенант протянул руку отцу.

— Пришли мне немного белья, книгу и несколько сигар! — сказал он и, обратясь к комиссару, прибавил:

— Я готов.

Он вышел из комнаты, за ним шёл комиссар.

Елена провожала его пристальным, неподвижным взглядом, пока не затворилась дверь. Тогда она поникла головой, закрыла лицо руками и залилась слезами.

— Будьте покойны, — сказал оберамтманн, подходя к столу и опустив руку на голову Елены. — Против него нет никаких доказательств, ложное подозрение, может быть, его арест послужит на пользу действительно скомпрометированных лиц, у них будет время спастись.

Лейтенант сошёл с лестницы; перед домом стояла закрытая карета. Комиссар отворил дверцу, внутри сидел другой полицейский.

— Прошу садиться, — сказал первый, — мой товарищ проводит вас к директору полиции.

Лейтенант взглянул на него с удивлением, однако сел в карету. Первый комиссар затворил дверцу.

Карета быстро покатилась.

Через несколько минут комиссар опять вошёл в семейную комнату.

— Господин оберамтманн, — сказал он, — я должен просить вас показать мне комнату вашего сына: мне приказано сделать строжайший обыск.

Старик молча кивнул головой и повёл комиссара в комнату своего сына.

Придя туда, он сел в кресло и сказал:

— Исполняйте обязанность.

Комиссар окинул комнату пытливым взглядом.

Потом подошёл к бюро.

— Ключ у вас? — спросил он.

— Вероятно, у сына, — отвечал старик. — Вы пошлёте за ним?

— К сожалению, я не могу терять времени, — сказал комиссар. — Обойдёмся и без ключа, урон будет незначителен.

Он вынул из кармана крепкий, узкий прутик из полированной стали, осторожно ввёл его под доску и, воткнув в то же время отмычку в замочную скважину, ловко повернул её и отпер замок. Оберамтманн спокойно смотрел.

Комиссар выдвигал один ящик за другим. Там были всевозможные предметы, несколько бумаг, несколько листков с заметками. Наконец комиссар вынул большой запечатанный конверт; он поспешно вскрыл его и, как будто нечаянно повернувшись спиной к оберамтманну, просмотрел содержание бумаг. Он опять положил их в конверт вместе с некоторыми другими листками, заметками, счетами и, держа пакет в руках, обернулся к оберамтманну.

— Я должен взять все бумаги, найденные в бюро, — сказал он должностным тоном.

— Немного вы добьётесь в них толку, — заметил оберамтманн со спокойной улыбкой.

Комиссар приподнял крышку стола, заглянул туда, потом открыл печь — одним словом, сделал полный, но нестрогий обыск.

Потом вежливо раскланялся, вышел из дома и поспешными шагами отправился к зданию полицейского управления.

Глава тринадцатая