Ф. И. О. Три тетради

«„Давыдович“, то есть сам Шапиро…» – замечательная формула. А в моей истории кто «сам»? Неизвестно. Молчание. Известно лишь только, что в 1920‐е годы Цитовские жили в Москве, что в 1925 году Екусиля Есселевича Цитовского арестовали и сослали в Соловки, а оттуда в Тверь, на поселение, вместе с семьей. На фотографии Екусиль, 1893 года рождения (очень мне нравится этот прадед «укусил»), и его жена, Елизавета, 1896 года рождения (со стороны мамы все мои предки моложе и поколения сжатее, чем со стороны отца), имеют вид тонко-стройный, длиннолицый, египетский, а Елизавета (Елишива: «Бог – моя клятва», так звалась супруга первосвященника Аарона) и вовсе похожа на молодого Блока. Их же дочь Гитя, имя которой мне прочил ее брат (свою дочь он назвал Елизаветой), – даже на их фоне, так чтобы одним словом – красавица, с козьими глазами и волнистой копной стриженых волос, спадающих прядями на кожано-поднятый воротник. Она родилась 1 мая 1914 года, и что она пережила в своем детстве между Соловками и Тверью, трудно даже себе представить. Там ли, тогда ли облеклась она этой странной в те голодные годы, защитной полнотой? В Твери у нее к тому же умер восьмилетний брат Хатик: а это что за имя такое? Мне все эти имена незнакомы, непонятны; выясняю про них у других, у друзей, знающих иврит, идиш…

«…подобно надписи надгробной на непонятном языке…» Вот именно!

Из Твери их снова выслали, на этот раз в Вятку. Оттуда Гитя поехала учиться в Москву; пошла на курсы бухгалтеров и, окончив их, пришла устраиваться на работу в тот самый отдел, в котором работал Миша Медведков, влюбившийся в нее без памяти, немедленно, с первой же встречи. В январе 1933 года (Гите – девятнадцать лет, Мише – двадцать пять), в московском ресторане «Гранд-Отель», состоялась их свадьба. Гитю гости запомнили с букетом белой сирени: в январе? Поселилась юная пара на Спиридоновке. Год спустя у них родилась девочка (моя мама), которую назвали Еленой, но все звали Лилькой. В 1936‐м к ним поближе, в поселок Новогиреево под Москвой, перебралась из Вятки Гитина семья Цитовских. Жили Миша и Гитя в Москве в крайне стесненных условиях, даже няню для дочки не могли у себя поселить, а снимали ей комнату отдельно. И потому, в 1938 году, Михаил Медведков с радостью принял предложение возглавить финансовый отдел Крымского аптекоуправления, ибо решил вывезти свою семью в Крым; там (где никто их не знал и где можно было скрыть свое «дворянство») к тому времени, как мы видели, уже проживали его родители и брат с сестрой. Туда за ними переехали и старшие Цитовские, и так, в 1938 году, все радостно и благополучно соединились в Симферополе.

Миша снял огромную квартиру, на полпути между усадьбой Медведковых и домом Цитовских (вечерами, гуляя, заходили сначала к одним, потом к другим). В квартире стоял рояль, там жила с ними овчарка по имени Джек (маму периодически находили заснувшей между ее лапами), там всегда было много друзей и цветов. Михаил любил дом, чистый, уютный, любил странные, красивые, редкие предметы. До сих пор у меня от него сохранились: две японские тарелки начала прошлого века с изображениями сорок, ваза для фруктов и цветов варшавской фирмы Фраже, основанной в 1824 году двумя братьями французами (приехавшая со мной во Францию без единой трещины и стоящая у меня снова на рояле: эта тайная жизнь вещей), вышитая в стиле Ришелье белая скатерть, коралловое ожерелье, густлицкие шкатулки и справочник «Вся Москва в кармане» на 1924/25 год, то есть изданный за пару лет до его приезда в Москву.

2. На этом справочнике по Москве – очень странной, интересной книжке, написанной неким незаурядным автором, но никем не подписанной; с очень оригинально подобранными иллюстрациями, также не подписанными, – имеются две рукописные пометки. На последней странице пером и чернилами написано каллиграфическим почерком «Уфа», а на странице 74, на полях, там, где рассказано о Сухаревой башне и помещено ее изображение, карандашом подсчитан ее, башни, возраст: 1934 (год ее разрушения) – 1701 (год постройки) = 233 года. Как будто эта башня была живая и для башни совсем даже не старая (если предположить, что у башен по сравнению с людьми один год идет примерно за пятьдесят, было ей всего четыре с небольшим: зачем сломали?..). В этой же карманной Москве (по нашей теме) на с. 257–270 приведен «список переименованных улиц (впереди помещены старые названия)».

Интересно, что историческая часть книги открывается видением, на месте Москвы, первобытного леса. А заканчивается она этими самыми переименованными улицами. То есть время сжато: еще недавно тут ничего не было, и вполне вероятно скоро опять ничего не будет (диалектика природы, по Энгельсу).

Из предметов еще помню каретные часы пушкинской эпохи (почему-то мама говорила, что они принадлежали Баратынскому) и другие часы-брегет: те и другие пропали.

Кроме того, до сих пор имеется несколько фотографий.