Фабрика мертвецов

– И вам поздорову, ребятушки. – Остап Степанович благостно кивал им с дрожек. – Работайте, работайте… Я по доброте своей останние гроши трачу, вам благодетельствую, так и вы мне уж помогите по-соседски.

– Рады стараться, хозяин… Благодетель! – «Ребятушки», среди которых Митя заметил немало седобородых, принялись кланяться чаще и ниже.

– От и старайтесь… – В голосе Остапа Степановича вдруг отдаленно, точно гром за горизонтом, громыхнула угроза.

Мужики стремительно кинулись по местам – и снова кирпичи полетели из рук в руки, укладываясь на баржу.

– Остапу Степановичу! – Наперерез дрожкам метнулся некто лохматый, ободранный, тяжко дышащий. – Хозяин!

«А вот и Юхим», – насмешливо подумал Митя.

– Ты чего тут? – строго поинтересовался Остап Степанович. – Чому не на месте?

– Так я ж… об том и справа! – отчаянно выпалил Юхим… и вдруг замер с открытым ртом, во все глаза уставившись на нависающую прямо над ним морду пароконя – и улыбающегося ему с седла Митю.

– Чего встал? Коней паровых не видел? Деррревня… – пророкотал Остап Степанович. – Ступай, ступай, не бачишь – паны до мэнэ в гости! – В голосе его отчетливо проскользнули горделивые нотки. – После расскажешь… А вы пожалуйте до мого дому, вельможне панство!

– Дык… поздно после будет, хозяин… – глядя вслед Мите, пробормотал сторож, но его уже никто не услышал.

Глава 18 В гостях у Бабайко

В распахнутых воротах – железных, точно в крепости, – было видно широкое подворье с могучим срубом над колодцем, а за ним – дом. Нет, не так. ДОМ! На цоколе из красного кирпича возвышался параллелепипед из толстых бревен. С одного боку сей геометрической фигуры торчала деревянная же башня, похожая разом и на древнее крепостное строение, и на печную трубу-переросток. Над первым этажом красовалась надпись: «Лавка Бабайки», на ведущую к полуподвальным дверям лесенку указывала грубо намалеванная стрелка с подписью: «Въ ходъ въ нисъ».

– Бабайко – это я! – явно для Мити пояснил толстяк. – Лавочник здешний… ну и по другим-прочим делам тож. Ежели надо чего, панычу, – токмо ко мне! – Губы его растянулись в улыбке, а глаза смотрели холодно, словно не предложение это было, а угроза. – Нам сюды! – Он потянул вожжи, разворачивая дрожки от лавки к жилой части дома. Из распахнутых дверей с молчаливыми поклонами выбегали люди – четверка молодых мужиков да пара баб в чистой, но изрядно поношенной тускло-серой одежде, кажущейся совсем нищенской после уже ставших привычными ярких рубах здешних селян. Из дверей настороженно выглянул и тут же спрятался мальчишка в рубашонке и без порток.

Один из мужиков опустился на четвереньки, Остап Степанович горделиво выпрямился… и ступил сапогом на покорно подставленную спину. Кто-то сдавленно ахнул. Кажется, Ада.

– Немедленно прекратите унижать, господин Бабайко! – Ингвар спрыгнул с облучка – судя по судорожно стиснутым кулакам, готовый кинуться врукопашную. Перепуганная Ада попыталась ухватить его за рубашку.

Глаза Бабайко затаенно сверкнули: похоже, гнев Ингвара доставлял ему искреннее удовольствие.

– То хиба я их унижаю? То они меня уважают! Разве ж зятья да сыны не повынни почитать отца своего и благодетеля, прям… как царя-батюшку! Бо все, що воны мают, – все от меня!

– Ни разу не видел, чтоб Его Императорское Величество становился на спину Его Императорскому Высочеству, – пробормотал Митя.

– Наверное, они это не при вас делали, – с нервным смешком откликнулась прежде молчаливая Зинаида.

Остап Степанович прищурился на Митю откровенно недобро, и… в нос вдруг ударила вонь. Знакомая омерзительная вонь сырой земли и гнили.

– Как вы можете… шутить! Ведь это же… мерзость! – дрожащим от негодования голосом выпалил Ингвар.

– А вы не слыхали, юноша, что каждый человек – хозяин в своем доме? – вмешался поручик. – Мне в вашем семейном быту тоже не все нравится. Например, как вы относитесь к Анне… Владимировне.

Голоса едва пробивались сквозь шум в ушах, перед глазами завертелись алые колеса… и Митя отчаянно попытался ухватиться за край седла, чувствуя, что падает.

– Петр… Родионович! Ингвар! Замолчите оба! Вы что, не видите? Мите плохо! – прозвенел испуганный женский голос.

– Э, а че-то з панычем? Нибы сомлел, чи шо?

– Держите его! Петр, Ингвар, не стойте, помогайте! Или дамам самим его тащить?

Словно издалека слышались разноголосые испуганные возгласы, и Митя почувствовал на плечах руки, помогающие ему выбраться из автоматона, потом он едва не свалился, но его поддержали и, кажется, куда-то повели. Митя попытался упереться – шли они прямиком навстречу вони, – однако слабое его сопротивление было мгновенно преодолено, и он шагнул, погружаясь в могильный смрад, точно в черную лужу.