Фабрика мертвецов

Над штабелями буйствовало кроваво-алое небо, а «проулок» меж ними заливал призрачный свет, похожий на лунную дорожку на воде, перетертую до состояния мельчайшей серебряной пыли. Пыль плавными водоворотами кружила рядом с двумя хрупкими детскими фигурками, ластилась к босым ногам, облизывала подолы длинных белых рубах. Тесно прижавшись плечом к плечу и даже упираясь друг в друга склоненными набок головами, мальчик и девочка лет десяти, не больше, стояли у самого входа в «проулок». Их бледные пятки касались границы густой тени, точно отрезавшей пространство меж штабелями от всего остального мира.

– Баю-баюшки-баю… – казалось, прямо над ухом прошелестели тихие детские голоса.

Митя попятился – колышущиеся, как водоросли под водой, ленты серебристого света потянулись за ним, с ласковой вкрадчивостью касаясь плеч, груди, рук…

– Не ходи в нашем краю…

Тело налилось теплой тяжестью, веки неумолимо смыкались…

«Конечно, после сна на рояле… да и денек суматошный…» – мысли текли вялые, сонные…

Окутанные серебром фигурки словно придвинулись, стали отчетливей. Митя попытался шевельнуть рукой…

Щупальца серебристого света метнулись к нему, закружили, оплели плечи, приникли к груди, к шее, к лицу… Митя пошатнулся, чувствуя непреодолимое желание опуститься на землю, свернуться калачиком и уснуть, обязательно подмостив под голову руку с серебряным ножом… обязательно…

«Опять я попался… Мара, дрянь… Нарочно…»

– Придет страшный мертвячок… Схватит Митю за бочок…

Родич князей Белозерских, спящий меж штабелями, как побродяжка… Фу! Обсмеют! Митя судорожно распахнул глаза.

Светящиеся лунным серебром детские лица с плотно закрытыми… и зашитыми тонкой серебряной нитью веками были совсем рядом, близко-близко. Не размыкая соприкасающихся висок к виску голов, детишки надвигались на него. Вокруг вспыхнул белый свет, и словно ледяная сосулька вошла Мите в грудь. Сердце затрепыхалось, заходясь запредельной, невыносимой болью… и встало.

Зато рука с ножом судорожно дернулась вверх, нацеливаясь призрачному мальчишке в подреберье.

– А ну, пошли вон отсюда! – вдруг яростно и звонко выкрикнул девчоночий голос.

Колени у Мити подломились, и он рухнул, упираясь руками в землю и коротко, по-собачьи дыша в такт неистово колотящемуся сердцу. Перед самым носом у него торчали маленькие, для детской ноги, поношенные сапожки и колыхался подол разрезной юбки. Уже знакомая по роще девчонка с мышастой косицей стояла, воинственно уперев руки в бока, меж ним и как-то растерянно мерцающей призрачной парочкой.

– Вон, я сказала! Вооон! – Девчонка бросилась прямиком на мерцающих детишек… и те как были, спинами вперед, понеслись прочь, точно их гнал ветер.

– Выкрутилссся… – Клыкастая морда рыжей мары вдруг возникла над Митиным плечом, едва не заставив того снова плюхнуться на землю. – Везсссучий… Хорошо… Пригодитссся…

Черные крылья хлестнули воздух – мара взмыла в закатное небо.

Детишки подернулись рябью, как отражение в воде… и пропали. Гнавшаяся за ними девчонка вылетела из «проулка» меж штабелями, оглянулась на оставшегося позади Митю… и со всех ног рванулась прочь.

Глава 20 Девочка-мышь

Маленькая девчоночья фигурка неслась мимо штабелей с товарами – полоскались на бегу полотнища разрезной юбки, пузырились рукава вышитой рубахи.

– Аааай!

Высунувшаяся меж штабелями рука цепко ухватила девчонку за короткую косицу, рывок – и ее утянуло в сумрак «проулка».

– А-ах! – Девчонка судорожно выдохнула, когда ее приложило спиной об кирпичный штабель.

– Здесь еще сквозные проходы есть, – нависая над ней, любезно сообщил Митя. – Очень удобно. – Дышал он по-прежнему часто и судорожно – при каждом вздохе в груди вспыхивала боль.

Девчонка молча рванулась. Зажатая у Мити в кулаке коса натянулась, швырнув пленницу обратно, прямо Мите в объятия. Кавалер оказался вовсе не галантным и снова приложил ее лопатками об кирпичи.

– Шо ж ты робышь, панычу? – простонала девчонка. – Я ж тэбэ врятувала!

Маленькая селяночка даже не подозревала, насколько она права. Ему и впрямь повезло – он и очередные навы просто разошлись. Хотя кто его знает, сумел бы он справиться одним ножом с этим… этими… кем бы они ни были.

«Ну, мара…» – с беспомощной злобой подумал он, понимая, что таскающейся за ним смертевестнице ничего сделать не сможет. Зато у него тут есть вполне живая крестьяночка, на которой можно отыграться. Митя предвкушающе поглядел на притиснутую к штабелю девчонку.

– Ты сама-то не навь? – вырвалось у него.

Косица у девчонки была мышастая, и сама – мышь мышью.

Лет тринадцати, а то вовсе двенадцати, тощенькая, остроносенькая, черты лица мелкие, ручонки-веточки… Митя вспомнил оставшуюся в поместье младшую Шабельскую, Алевтину: оказывается, толстые щеки – не самое страшное, толстушка выглядела получше, чем этот… скелетик.

– Що, паныч, спужался? – Кривая усмешка девчонку тоже не красила. – Теперь повсюды навы мерещиться почнут?

– Языкатая… – то ли одобрительно, то ли осуждающе протянул Митя. – Ну, рассказывай.