Фаина Раневская. История, рассказанная в антракте

Нина Станиславовна Сухотская вспоминала: «Эта мадемуазель Фанни уже не была застенчивой девочкой, смущенно жавшейся к забору в ожидании появления Алисы Коонен. Это была обаятельная, прекрасно, иногда несколько эксцентрично одетая молодая девушка, остроумная собеседница… мне она казалась очень красивой. Несмотря на неправильные черты лица, ее огромные лучистые глаза, так легко меняющие выражение, ее чудесные каштановые, с рыжеватым отблеском, пышные, волнистые волосы, ее прекрасный голос, неистощимое чувство юмора и, наконец, талантливость в каждом слове и поступке – все делало ее обворожительной и притягивало людей».

Скорее всего, на портрете, сделанном Моисеем Наппельбаумом, была отражена именно эта раздвоенность Раневской: провинциальная девочка и уверенная в себе актриса, вхожая в высшие театральные сферы, сомневающаяся в себе исполнительница ролей второго плана и душа любой компании, прима всякого театрального «капустника».

Меж тем события, описываемые в этой главе под названием «эпизод пятый», получили следующее продолжение:

Пьеса «Патетическая соната» принадлежала перу украинского драматурга и журналиста, участника Гражданской войны Николая Гуриевича Кулиша (в 1935 году он получит 10 лет Соловецких лагерей, а через два года будет расстрелян в урочище Сандармох как украинский националист).

События в пьесе разворачиваются в годы Гражданской войны. Главная героиня драмы – Марина принимает идеи большевиков с энтузиазмом, однако ее отец руководит контрреволюционным националистическим подпольем. Трагический конфликт между отцом и дочерью неизбежен. Также Николай Кулиш в своей пьесе изображает любовную драму – в Марину влюблен народный поэт Илько, в которого в свою очередь влюблена проститутка Зина (эта роль отводилась Раневской). Почему после Гофмана и Уайльда, Клоделя и Бомарше Таиров выбрал именно это сочинение понять можно, театральное начальство требовало от режиссеров «смелее откликаться» на проблемы современной советской жизни. Однако отклик Александра Яковлевича получился не вполне удачным – сначала пьеса, а затем и постановка были обвинены в мелкобуржуазности и пропаганде украинского национализма. Таиров попытался объяснить, что хотел рассказать романтическую историю влюбленных на фоне революционных бурь и потрясений, но объяснение это услышано не было, и «Патетическую сонату» сняли с репертуара.

Революционная тема в Камерном театре была продолжена «Оптимистической трагедией» Вишневского.

В этой постановке места Фаине Раневской уже не нашлось.

Как и не найдется оно вплоть до 1933 года, когда она, полностью разуверившись в том, что сможет получить от Таирова хоть какую-нибудь, роль, уйдет в театр Красной армии.

При этом дружеские отношения Фаины Георгиевны и Александра Яковлевича сохранились. Кому-то это могло показаться удивительным, ведь ролей у Таирова Раневская так и не дождалась, а упорные слухи о том, что актрису из театра якобы «ушла» Алиса Георгиевна Коонен, которая не терпела талантливых и ярких соперниц, умиротворения ситуации не добавляли. Однако уроки не только профессионального мастерства, но и житейской мудрости, которые Фаине дали Екатерина Васильевна Гельцер и Василий Иванович Качалов, не прошли даром.

Раневская Ф.Г. в роли Маньки. «Шторм». Москва, Государственный академический театр имени Моссовета. 1951 г. Фотография публикуется с разрешения Государственного центрального театрального музея имени А.А. Бахрушина

Например, Раневской запомнился такой случай, потрясший ее совершенно: «Я присутствовала однажды при том, как В. И. (Качалов), вернувшись из театра домой, на вопрос жены, как прошла репетиция «Трех сестер», где он должен был играть Вершинина, ответил: «Немирович снял меня с роли и передал ее Болдуману… Болдуман много меня моложе, в него можно влюбиться, а в меня уже нельзя». Он говорил, что нисколько не обижен, что приветствует это верное решение режиссера… А я представила себе, сколько злобы, ненависти встретило бы подобное решение у другого актера… Писались бы заявления об уходе из театра, жалобы по инстанциям… я была свидетельницей подобного».

Научиться отделять себя от своей роли, амбиции от здравого смысла, фантазии от реальности может, безусловно, не каждый, но попытка, пусть даже и вопреки своим эмоциям, поступать не так, как хочется, а так, как должно по негласным законам чести, предоставляется всякому. И тут важно, воспользуешься ли ты этой попыткой или нет. Таиров был тем человеком, который невзирая на обстоятельства доказывал, что этой попыткой следует пользоваться всегда.