Фаюм

С черно-белого снимка, улыбаясь, смотрела куда-то ей за спину молодая и очень красивая женщина в старомодной шляпке, похожая на киноактрису. Ни подписи, ничего больше на карточке не было, один уголок ее чуть загнулся. Маруся аккуратно расправила уголок, посмотрела еще и положила неизвестную красавицу рядом с собой на крышку ящика. Потом достала обе колоды, покрутила их в руках, убрала одну обратно. Аккуратно сняла белую резинку и разложила плотные картонки – их было много, несколько десятков – перед собой. Это оказались не привычные игральные карты – нет, это была колода для другой, особенной, незнакомой ей игры. На каждой карточке сверху помещалась волшебная картинка, под ней текст на английском и какие-то непонятные мелкие значки на полях. Из надписей Маруся с грехом пополам разобрала, что в этой колоде есть существа, заклятия, земли и священные предметы. Заглянув еще раз в коробку, она обнаружила внутри брошюрку с правилами игры. Вот так находка! И что же ей теперь – во всем этом разбираться?.. Она взглянула на часы, казавшиеся слишком большими на тонком запястье – до первого урока еще оставалось время – и принялась за чтение. С каждой минутой девочка невидимо росла внутри, меняя облик и разум, превращаясь в мироходца, в странницу между мирами. Колода карт стала отныне ее королевством – со своими ресурсами, с армией, с доступной ей библиотекой магических книг. Да, все было в ее руках, все оказались на месте. Солдаты и рыцари, волшебные звери и птицы, капелланы и ангелы – никто не уклонился от сражения. В который уже раз на своем веку они, защитники порядка, стояли в едином строю, напряженно вглядываясь в туман перед собой, туда, где через несколько, может, шагов им предстояло столкнуться с неведомым и коварным врагом. Еще не качнулись весы судьбы, никто пока не знал, суждено ли ему быть вскорости снятым хищным движением с доски и брошенным в братскую могилу – или же предстоит ему встретить с товарищами торжественную минуту победы. Чародейка разыграла первую землю равнин, взяла карту белой кошки из святилища и положила рядом с землей на крышку ящика. Кажется, так.

Пора было идти. Дину, что ли, в другой раз позвать сыграть, подумала она. Взглянула еще раз на фотокарточку и убрала ее, брошюру и белую колоду карт в рюкзачок между тетрадками.

7

Первым шагом, Данилыч знал, было сотворение мира. Да, конечно, все эксперты и авторы гайдов сходились в том, что вондер – так назывался воображаемый мир, в котором потом будет жить тульпа, – вовсе не обязательное условие для ее создания. Это считалось как бы нулевым, подготовительным этапом при форсинге, который запросто можно было пропустить. Но он не собирался ничего пропускать, ему и самому хотелось для будущей спутницы ее собственного, пусть даже вымышленного, уголка в мироздании. Все-таки надо, чтобы был свой дом, чего уж тут говорить. Надо, чтобы родина была.

Он вспомнил заброшку, старый двухэтажный домик на окраине далекого городка, где пацанами частенько искали они с друзьями приключений на лихие коротко остриженные головы. Лет за сто было уже тому жилищу, когда его по аварийке расселили и подготовили к сносу. Но затем что-то застопорилось в строительных планах, технику так и не пригнали. Домишко остался стоять в Сашином детстве – под дождями, снегами, ветрами, – обраставший звездными ночами и солнечным светом. Там кантовались бомжи и плодились насекомые, на чердаке селились птицы, в подвале – бродячее зверье. Год за годом осыпались кладка и стекла. И вот теперь Данилыч бережно отматывал все это во времени назад. Ежевечерне, вернувшись со службы, медленно спускался вниз по воображаемой лестнице. Включал вокруг освещение и до поздней ночи, засучив мысленные рукава, подолгу разбирал накопившийся мусор и хлам, чинил прохудившуюся крышу и кирпичную кладку, обновлял окна, перестилал полы, снимал проводку и менял сантехнику, красил стены, потолок, оконные рамы и дверные косяки. Он, конечно, почти ничего из этого не умел, наяву он оставался все тем же самым опером угро, но раскрученное воображение уверенно направляло его руки. Он ловко развешивал новые двери, хорошенько смазав петли, чтоб не скрипели к беде или к убытку. Затем высаживал вокруг дома кусты желтой акации и шиповника. Примечал краем глаза, как понемногу появляется в доме мебель, за ней посуда и личные вещи, как свежеет воздух, как светлеют стены в парадке. Любая спешка ему претила. Но работа спорилась, на столетие с хвостиком ушло около двух недель. И когда вондер наконец был готов и стабилен, когда в доме зазвучали голоса, заиграл рояль, зажглись в окнах керосинки, он вздохнул устало и удовлетворенно. Ну, добро, подумал Данилыч. Здесь жила с родителями и сестрами та, чье имя ему еще только предстояло узнать.