Фейтфул-Плейс

Имельда осторожно потерла челюсть.

– Ублюдок, – сквозь зубы пробормотала она.

– Милая, ты сама не оставила мне выбора. Я дважды давал тебе возможность поговорить как цивилизованные люди, но нет, ты захотела так.

– Мой приятель придет с минуты на минуту. Он в охране работает, тебе с ним лучше не связываться.

– Забавно, потому что вчера он дома не ночевал и ничто в этой комнате не указывает, что он вообще существует. – Я отодвинул “Берберри” в сторону и вытянул ноги. – Зачем выдумывать, Имельда? Только не говори, что ты меня боишься.

Она сидела в углу дивана, нахохлившись и плотно скрестив руки и ноги, но тут вскинулась от злости.

– И не мечтай, Фрэнсис Мэкки. Я дерьмо выбивала из мужиков покруче тебя.

– Не сомневаюсь. А если не можешь сама выбить из кого-то дерьмо, то бежишь и жалуешься тому, кто может. Ты настучала на меня Снайперу Кеннеди – нет, заткни свою чертову пасть и не пытайся изворачиваться, – я очень недоволен. Но это легко исправить. Просто расскажи, кому ты растрепала про нас с Рози, и я мигом все прощу.

Имельда пожала плечами.

Телебабуины продолжали дубасить друг друга студийными стульями; я перегнулся через подлокотник, не сводя глаз с Имельды – на всякий случай, и выдернул вилку из розетки.

– Не слышу, – сказал я.

Имельда снова пожала плечами.

– По-моему, я был более чем терпелив. Но сейчас, милая, ты видишь последние крупицы моего терпения. Присмотрись хорошенько. Это все цветочки по сравнению с тем, что будет дальше.

– И что?

– Тебя вроде бы предупреждали обо мне.

В ее глазах мелькнул страх.

– Я знаю, что тут говорят. И кого, по-твоему, я убил, Имельда? Рози или Кевина? А может, обоих?

– Я никогда не говорила…

– Знаешь, я бы поставил на Кевина. Угадал? Я решил, что это он убил Рози, и вышвырнул его из окна. Так ты рассудила?

Имельде хватило мозгов не отвечать. Мой голос становился все громче, но мне было плевать, даже если Деко и его приятели-наркоманы услышат каждое слово. Я целую неделю ждал возможности вот так выйти из себя.

– Скажи мне, какой безголовой надо быть, какой невероятно тупой, чтобы играть с человеком, который сотворил подобное с собственным братом? Я не в настроении, чтобы меня дурачили, Имельда, а ты вчера весь день меня дурачила. По-твоему, это разумно?

– Я просто хотела…

– Опять ты за свое. Ты нарочно пытаешься еще больше меня довести? Хочешь, чтобы я сорвался, да?

– Нет…

Я вскочил с кресла, вцепился в спинку дивана по обе стороны головы Имельды и так придвинулся к ее лицу, что почувствовал запах чипсов с сыром и луком в ее дыхании.

– Имельда, позволь тебе кое-что объяснить – простыми словами, чтобы вбить это в твою тупую башку. В ближайшие десять минут, богом клянусь, ты ответишь на мой вопрос. Ты, конечно, предпочла бы скормить мне ту же историю, которую рассказала Кеннеди, но такого варианта у тебя нет. Так что решай, отвечать после тумаков или вместо них.

Она попыталась отвернуть голову, но я обхватил ладонью ее подбородок и поднял ее лицо к себе.

– А прежде чем решить, подумай вот о чем: трудно ли мне будет войти в раж и свернуть тебе шею, как цыпленку? Все вокруг и так держат меня за Ганнибала Лектера, так что терять мне нечего.

Не исключено, что Имельда уже готова была заговорить, но я не дал ей возможности.

– Твой приятель детектив Кеннеди, может, и не самый большой мой поклонник, но он коп, такой же, как и я. Если из тебя сделают отбивную или, боже упаси, найдут твой труп, думаешь, он не прикроет одного из своих? Неужели ты всерьез возомнила, что его волнует убогая скудоумная шалава, за чью жизнь никто в мире и пятерки не даст? Он мигом сбросит тебя со счетов, Имельда, как кусок дерьма.

Я узнал выражение ее лица, отвисшую челюсть, невидящие черные глаза, распахнутые так, что не моргнуть. Я сотни раз видел такое выражение на лице матери в миг, когда она понимала, что ее сейчас ударят. Мне было наплевать. Представив, как тыльная сторона моей ладони крошит зубы Имельды, я чуть не задохнулся – так мне этого захотелось.

– Ты охотно разевала свое страхолюдное хайло для любого, кто попросит. А теперь, клянусь богом, ты разинешь его для меня. Кому ты рассказала про нас с Рози? Кому, Имельда? Кто это был? Твоя мать-подстилка? Кому ты, сука…

Я уже почитай что слышал, как она выплюнет мне, будто склизкие сгустки яда: “Твоему папаше-алкашу, твоему грязному блудливому кобелю-папаше”; я подобрался, чтобы принять удар, но тут она разинула свой красный рот и почти провыла мне в лицо:

– Я сказала твоему брату!

– Брешешь, лживая сука. Это дерьмо ты скормила Снайперу Кеннеди, и он проглотил. Неужели похоже, что я такой же кретин? А?

– Не Кевину, тупая ты мразь, на что мне сдался Кевин? Шаю. Я сказала Шаю.